From p4o00006@mail.infos.ru Wed Oct 11 17:30:57 2000
Newsgroups: relcom.sci.philosophy
Subject: Понимает ли попугай то, что он говорит?
From: "Alexander Chizhenkov"
Date: 11 Oct 2000 11:30:57 +0300
--------
А.Чиженков. Что может и хочет сказать говорящий африканский попугай?
Ум - это ясное и правильное видение
действительности.
Академик И.П. Павлов (из лекции 1918 г.).
Абстракт. Эта статья была написана мной для моей газеты "Люди и Звери" в
1997 году (всего вышло 2 номера в 1998 г.), и тут я ее перепечатываю в том
же виде. Позже я узнал, что у Бехтерева есть также статья о попугаях, но
так как я в этой статье Бехтерева не нашел сколько-нибудь нового по
сравнению с моей статьей, то я оставил свою статью без изменений. Кратко
мнение Бехтерева о попугаях я привожу в другой своей статье "Человек -
существо незавершенное" (кратко эту статью я уже посылал в конфу).
Из своего жилища Алекс комментирует все, что видит. "Горячо!" - выкрикивает
он, когда гость берет кружку с чаем. Увидев блюдо с фруктами, он говорит:
"Виноград", - так он выражает свое желание. Алексом зовут говорящего серого
африканского попугая, который живет в Университете штата Аризона в США. Уже
20 лет его изучает этолог (специалист по изучению поведения животных) Айрин
Пепперберг. Она пытается выяснить, насколько эта птица понимает то, что
говорит.
Перед нею поднос с несколькими предметами. Она спрашивает: "Какая
игрушка?", - и Алекс отвечает: "Кубик". Далее следуют вопросы о форме, о
цвете, о размерах: о том, больше или меньше этот кубик других предметов.
Алекс может выражать и то, что относят обычно к сфере чувств. Неправильно
ответив на вопрос о количестве розовых лоскутков, он говорит: "Извини!" А
спустя минуту заявляет: "Я ухожу отсюда", - и поворачивается спиной. Что
это - просто комбинация звуков, или эта птица понимает то, что она
произносит? Об этом поговорим чуть ниже. Вообще-то Алекс накопил свой
словарный запас в ситуациях общения. Так, Пепперберг на глазах у попугая
показывает своей студентке пробку. Если студентка скажет слово "пробка", то
она получает ее себе. Если же она произнесет другое слово, то она получает
выговор. Алекс все это видит и "мотает себе на ус". В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ОН
ЗНАЕТ БОЛЕЕ 70 НАЗВАНИЙ РАЗЛИЧНЫХ ПРЕДМЕТОВ, действий, цветов, форм и
материалов. Алекс, судя по всему, имеет представление и о количестве. Он
говорит, сколько кубиков на подносе, он может считать до шести (добавл. от
09.10.2000 г.: удивительно то, что по Вундту и человек не может
одновременно оперировать более чем с 6-тью предметами ума; а по Дж. Миллеру
в оперативной памяти мы способны хранить только 7 плюс/минус 2 предмета,
что было проверено в многочисленных экспериментах; а по Бюлеру курица не
способна считать до 3-х зерен, а до 2-х способна; по О.Келеру ворона может
видимо считать до 5-ти, а уже 5 от 6-ти охотнтков, вошедших и вышедших из
специально построенного для этого шалаша она не отличает) и правильно
отвечает примерно на 80 процентов вопросов. Несколько лет назад он заболел
и Пепперберг отвезла его к ветеринару. Когда она хотела уже уходить и
направилась к двери, Алекс позвал ее своим детским голоском: "Иди сюда. Я
тебя люблю. Прости. Хочу обратно".
Читатель держит, конечно, в запасе вопрос: понимает ли сам попугай то, что
он говорит. Чтобы попытаться ответить на это, надо проанализировать, а как
попугай запоминает именно эти слова и почему он зачастую употребляет их
очень даже к месту. Неужели он понимает их смысл!? Известный петербургский
физиолог Б.Ф. Сергеев рассказывает о поведении своего домашнего попугая
(того же вида, что и Алекс) следующее. У попугаев несколько пар голосовых
связок, чем и обусловлена их уникальная способность к имитации человеческой
речи. Подражая нам, попугай запоминает или наиболее часто употребляющиеся
слова, или слова, которые ему чем-то особенно близки, которые люди
произносят во ВПОЛНЕ ОПРЕДЕЛЕННЫХ СИТУАЦИЯХ. Птица чисто условнорефлекторно
связывает эти слова и ситуации, в которых они наиболее часто употребляются.
В дальнейшем попугай и воспроизводит эти слова, разумеется, в привязке к
соответствующим ситуациям.
Поэтому, я считаю (вернемся опять к нашему изложению), что говорить тут о
понимании попугаем произносимых им слов вообще-то и не обязательно. Хотя, с
другой стороны, ничто нам не мешает определить сам смысл термина
"ПОНИМАНИЕ" именно как "УПОТРЕБЛЕНИЕ НЕКОТОРОГО СЛОВА В СООТВЕТСТВУЮЩЕЙ
СИТУАЦИИ". То есть к ситуации определенного типа такое-то слово подходит, а
к ситуации другого типа подходит другое слово. Типов ситуаций требуется
знать попугаю не так уж и много. Все, что требуется запомнить попугаю - это
только этот небольшой перечень типов. Так, многие авторы отмечают, что
попугаи очень хорошо квалифицируют ситуации, в которых могут быть
употреблены "ругательные слова" (вплоть до нецензурной брани, см. ниже). В
этом я не вижу какой-то особой сложности - повторюсь, типов таких ситуаций
очень мало и это все, что требуется запомнить птице. Для попугая СЛОВО
ВЫСТУПАЕТ КАК "МЕТКА" СИТУАЦИИ, а ситуация, в свою очередь, выступает в
аналогичной роли "метки" тех слов, которые БЫЛИ БЫ УМЕСТНЫ. Подчеркну
снова, и типов ситуаций и соответствующих типов словесных выражений
все-таки не очень много. Трудно запомнить много слов и тонкости их отличий
между собой, но от попугая этого и не требуется. Другое дело, если мы
задумаемся, отдает ли попугай себе отчет, что любое слово состоит из более
элементарных единиц - корня, суффикса и т.п., и что слова могут быть
взаимозаменяемы так, что при этом смысл слова не изменяется, ну и так
далее. Зачем мы все это говорим?
А затем, что и у человеческого ребенка первичное накопление запаса слов
происходит также механистически и вот на это-то стоит обратить внимание.
Это накопление происходит все так же просто, это все то же чисто
условнорефлекторное связывание одного объекта (ситуации) и другого объекта
(слова).
Есть, таким образом, слова-метки и ситуации-метки, и надо только запомнить
небольшое число связок между ними. Еще, я думаю, попугай в своей длинной
ругательной тираде сваливает в одну кучу слова только с одной меткой:
"ругательное слово", - не очень-то понимая нюансы их различий между собой.
Да, это, конечно, только низший уровень владения человеческим языком и
ребенок, хочешь это или не хочешь, должен пройти этот этап в своем
развитии. Этот этап характеризуется тем, что, например, слово "чашка" для
очень маленького ребенка совсем не есть некое обобщение (то есть
обозначение всех чашек-вообще), а слово, ОТНОСЯЩЕЕСЯ ТОЛЬКО К ОДНОЙ
ЕДИНСТВЕННОЙ, ЕГО СОБСТВЕННОЙ, ЧАШКЕ. Поэтому, говоря о "понимании", надо
говорить не о понимании попугаем слов, которые он произносит, а о понимании
ситуаций, которые обозначаются этими словами. Пониманием же ситуаций
попугай, скорее всего, владеет.
Вернемся, однако, к рассказу Сергеева о своем попугае. В естественной среде
у попугаев потребность в общении обычно выше всего по утрам и вечерам, при
отходе ко сну. В неволе, копируя своих хозяев, попугай говорит: "Доброе
утро!", а вечером желает спокойной ночи. Впрочем, попугай рассказчика этого
не может, но он терпеливо ждет, когда хозяин проснется. Увидев это, он
обращается к хозяину: "Папа!". Он на опыте убедился, что на эту реплику
больше всего шансов получить ответ. Услышав голос хозяина, попугай кричит:
"Привет!". Это чисто коммуникативный сигнал и адресуется он всем,
проживающим в этой квартире. Вечером хозяин говорит птице: "Спать пора!" -
и она залезает в свою клетку, получая за это награду. Замечательно, что,
если наступил вечер, а на птицу не обратили внимания, она сама залезает в
клетку и кричит оттуда: "Спать пора!", - что в ее устах означает "гони
положенное лакомство!". Очевидно, фраза "спать пора" имеет сигнальное
значение лакомства в строго определенное время - вечером. Днем же, если она
увидит что-нибудь вкусненькое, она машет крыльями и истошно кричит: "Эра,
Эра (именно так зовут попугая)!". Очевидно, попугай не просто напоминает
окружающим свое имя. Слово "Эра" в действительности (а ведь точно также
надо понимать одиночные слова и у маленького ребенка) означает или
обозначает желательную для птицы ситуацию: "Дай Эре это!", "Не забудьте про
меня!" и т.п.
Итак, можно сказать, что отдельные слова, произносимые как попугаем, так и
маленьким ребенком, это еще не полноценная человеческая речь, так как эти
слова не обладают необходимым уровнем обобщения. Кроме того, ОНИ ВСЕГДА
СТРОГО ПРИВЯЗАНЫ к обозначаемой ситуации. Но ведь, слыша первые слова
нашего маленького ребенка, разве нам придет в голову отрицать, что он еще
НЕ ГОВОРИТ. Мы знаем, что он на верном пути к началу человеческой речи.
Поэтому и о речевой продукции попугая мы не можем говорить уничижительно -
это, в самом деле, ничто иное как форма речи, но речи похожей и подобной
только речи маленького ребенка, которая до определенного момента чересчур
конкретна. Пройдет немного времени и речь ребенка перейдет на качественно
иной уровень, в ней появятся элементы обобщенного восприятия и отражения
действительности. Попугай же, увы, как был, так и останется все на том же,
довольно низком и во многом только конкретном уровне.
Примечание. Так, Энгельс пишет: "Научите попугая бранным словам так, чтобы
он усвоил себе их значение..., попробуйте его затем дразнить, и вы скоро
откроете, что он так же верно применяет свои бранные слова, как берлинская
торговка" (см. Энгельс Ф. Диалектика природы, стр. 93).
Built by Text2Html