РОК-Н-РОЛЛЬНЫЙ ДЕСАНТ

Марина Евсеева, 2004 год. Оригинал - http://www.castlerock.ru/read/?id=72

«… МЫ ВСЕ-ТАКИ ПОНЯЛИ, ЧТО ЛУЧШЕ РОК-Н-РОЛЛА НИЧЕГО НЕТ. МОЖНО ИГРАТЬ ЧТО УГОДНО, НО ПРИВЕРЖЕННОСТЬ ОДНОМУ СТИЛЮ БУДЕТ ВЫРАЖЕНИЕМ КАКОЙ-ТО ОДНОЙ ЭМОЦИИ. А РОК-Н-РОЛЛ ТЕМ И ХОРОШ, ЧТО ПОЗВОЛЯЕТ ВЫРАЗИТЬ АБСОЛЮТНО ЛЮБУЮ ЭМОЦИЮ.»

Ходил одно время назойливый слух, мол, рок-н-ролл — мертв. Но почему-то по-прежнему продолжали его играть. Что это такое (во всяком случае, русский), не знают и по сей день. И все-таки играют. Вот и группе «DE’CAHT», здравствующей ныне, в этом году исполняется 14 лет! Про этих музыкантов смело можно сказать, что большая часть их жизни отдана рок-н-роллу. Значит, не все так плохо. Все даже очень хорошо. Если есть, кому открывать двери, те самые doors, «между которыми ведомое и неведомое». Если не перевелись укротители «стихии, которой бесполезно ставить преграды». И хотя «Yesterday» и печальная песня – не все еще в прошлом. И хотя, по мнению Павла Суркова, лучший концерт уже был (концерт Пола Маккартни в Москве), его группа «DE’CAHT» продолжает играть свои, профессионально и с драйвом. Так, что мне даже захотелось об этом поговорить.

Марина Евсеева: «DE’CAHTу» в этом году 14 лет. Глядя на вас, в это трудно поверить. Сколько вам было, когда начинали?

Павел Сурков: По двенадцать.

М.Е.: И что вы тогда играли?

П.С.: Мне повезло со школой, в которой я учился. У меня там было много друзей. И нам захотелось чем-то заняться. Так случилось, что слушали мы одну и ту же музыку. А какую музыку слушают дети в 10–11 лет? Ту же, что и их родители. У меня мама слушала Deep Purple и Beatles. Как-то я спросил: а кто-нибудь играет по-русски? Мне дали пластинку «Аквариума» «Равноденствие», она тогда только вышла, по-моему, это был год 89-й. И я подумал: если люди поют по-русски, то, наверное, и мы должны попробовать. У всех были гитары, все умели понемногу играть на каких-то музыкальных инструментах. И вот мы с тремя моими друзьями решили сколотить банду, написать песни с примитивными текстами и играть для друзей. Первые два года так и было. Записывались на обычный кассетный магнитофон, у нас был даже примитивный микшерный пульт, в который можно было воткнуть несколько инструментов. У одного мальчика, который играть ни на чем не умел, была настоящая польская бас-гитара неизвестного происхождения — первый настоящий инструмент в группе. А когда нам стукнуло лет по 14, это был 92-й год, нас позвали сыграть на настоящей сцене в каком-то маленьком подпольном ДК на Профсоюзной. Мы сыграли пять песен, нас никто не освистал, приняли тепло и даже напоили пивом – первый раз в жизни. И мы поняли, наверное, если это находит отклик в сердцах у зрителей, это может иметь успех какой-то.

М.Е.: А что это были за песни, и кто их писал?

П.С.: Основным автором всегда был я. Изначально была идея взять русские народные сказки и пересказать их смешно. Но смешно не получалось, получалось глупо. А я тогда уже писал стихи, пытался публиковаться. Вот и решили просто положить их на музыку. О чем они были, я не знаю. Я даже сейчас не знаю, о чем я пишу песни.

М.Е.: Что с ними теперь? Они сохранились?

П.С.: Да, кое-что сохранилось. В некоторых были достаточно удачные образы. Порой даже не знаешь, откуда они возникают. Идешь по улице, что-то приходит, и остается только фиксировать. Я стараюсь не править то, что пришло в голову. Лишь бы оно звучало благозвучно, не было повтора слов и т.д.Наиболее удачными для нас были 95–96 годы, когда появлялось много самодеятельных групп, открывалось большое количество клубов, фестивалей. Во Владимире — «Белая Дама», под Новгородом — «Робин Гуд», по-моему, Воронов [«Crossroad’s». — М.Е.] его организовывал. Я учился тогда в МГУ, и там была своя площадка в ДК. Потом случилось неприятное. Многие, с кем я начинал, уехали за границу. В результате в году 97-м, я понял, что остался один. Из того состава сейчас нет со мной никого. Пришлось начинать все с нуля. Организовал параллельный проект, в котором играли мои друзья институтские. А старый «DE’CAHT» собирался раз в год, когда все приезжали сюда отдыхать на лето. Или я ездил к ним. Потом я сказал, что хочу, чтобы группа под названием «DE’CAHT» жила. Они дали добро, и я стал искать музыкантов.

М.Е.: Откуда такое название — «DE’CAHT»?

П.С.: Вариантов было много. Главная хохма заключается в том, что хотели назваться «Бременские музыканты». Даже был вариант «Братья Базаровы». Но «Бременские музыканты» отпали по понятной причине [по словам самих музыкантов, они опасались коварных вопросов типа «Кто из вас осел?» или «Кто из вас петух?» — М.Е.] решили сделать проще: взяли газету, я ткнул в первое попавшееся слово. Слово было «десант». Что за газета была, не помню. Теперь жалею, что не сохранил тогда.

М.Е.: В группу приходят новые музыканты, меняются вкусы, появляются какие-то новые идеи. Менялась ваша музыка на протяжении последних лет? И как?

П.С.: Да, конечно. Для смеха хотел даже притащить какую-нибудь старую запись, послушать, что это было. Ведь была куча всяких этапов. Вначале это были две акустические гитары, клавиши, бас, барабаны – обычная студенческая группа, как говорил Александр Лаэртский: «Дебильное и дегенеративное, как все школьное». Потом – в середине 90-х – мы увлеклись электронной музыкой. Но все-таки поняли, что ничего лучше обычного классического рок-н-ролла нет. Ты можешь играть что угодно, хоть new-metall, но приверженность одному стилю будет выражением какой-то одной эмоции, причем эмоция будет на грани истерики. А рок-н-ролл чем хорош? Можно передать абсолютно любую эмоцию. Есть песня «Yesterday» Beatles, а есть песня «My Generation» The Who. Они абсолютно разные по эмоции, по настроению, но и то, и другое – рок-н-ролл. В рок-н-ролле ты свободен в выборе чувства.

М.Е.: Расскажи немного о своей творческой кухне. Например, если говорить об общей тенденции, часто наблюдается такое: многие тексты или звучание группы строятся на каких-либо аллюзиях — на Земфиру, на рекламные слоганы из телевизора, цитируются (или пародируются?) Гребенщиков, Шевчук, Кинчев… Кто над кем стебется, понять уже трудно. На твоих песнях это как-то сказывается?

П.С.: Я не слушаю радио. Из принципа. Я не слушаю русскоязычную музыку. Вообще. Из наших групп я слушаю только три – «Аквариум», «Пикник» и «Ленинград».

М.Е.: Поясню, откуда возник вопрос. У тебя есть одна строчка про ромашки, очень узнаваемая, земфировская…

П.С.: «…В подворотне сто маньяков говорят: Привет, ромашки»? Это из песни «Антизастекольный рэп». Его мы уже не играем давно. Написан он был на злобу дня, когда шла передача «За стеклом». Мы ее играли, когда оставался запас не выплеснутой агрессии, песня жесткая, выбивается абсолютно из общей стилистики, единственная вещь с матерными словами. А что касается аллюзий, иногда, действительно, хочется сделать прямую отсылку к чему-то. Когда, например, слушаешь Гребенщикова, прекрасно понимаешь, какой он фильм смотрел, какую книгу читал. Мне могут сказать: «О! Да ты читал такую-то книжку». Когда я приношу группе какой-то материал, то всегда готов, чтобы его кромсали, меняли что-то, готов от чего-то отказываться. Бывает, кто-то из группы песню делает совсем не такой, какой ее слышу я. Была у меня песня «Ты вышла из дома». Она мыслилась как прямой быстрый рок-н-ролл. Гитарист почитал и говорит: «Слушай, да это классный двенадцатитактовый блюз». И мы стали делать ее как двенадцатитактовый блюз. Что касается группы — есть две важные вещи. Первая – когда по одному повороту головы люди, стоящие с тобой на одной сцене, понимают, чего ты от них хочешь. Надеюсь, нам это удается. Вторая – чтобы люди, играющие в группе, относились к этой группе, как к собственному ребенку – серьезно.

М.Е.: А как чаще происходит? Сначала пишется музыка, а потом — стихи или наоборот?

П.С.: Когда как. Иногда песня приходит целиком, и мне остается ее только зафиксировать. Бывает даже, что песня снится! Так было с «Безупречным рок-н-роллом». Я боюсь ставить под ней свое авторство, потому что от первой до последней нотки, до последней строчки услышал ее во сне. Просто мистика. Песня хорошо принимается, народ под нее пляшет. Поскольку она реггейная, я говорю: наверное, ко мне Боб Марли пришел и нашептал мне ее в ухо.

М.Е.: Есть ли у «DE’CAHTа» альбомы? Или, может, скоро будут?

П.С.: У нас были тематические программы, которые, наверно, можно называть альбомами. У меня лично всегда была мечта сделать нормальный концептуальный альбом. И сейчас появились такие возможности. Мы хотим закончить с промо-альбомом и как можно больше играть своих концертов. Кстати, в рамках подготовки промо-альбома была записана «Последняя Песня О Любви», в записи которой нам необычайно помог Леша Стратонов из группы «Квартал», это очень хороший звукорежиссер.

М.Е.: На ваших концертах контакт с публикой не прерывается ни на минуту. Те занятные телеги, которыми ты заполняешь паузы между песнями, они продуманы заранее или рождаются на ходу? Про индейца Джо, например. Откуда они?

П.С.: Сейчас открою страшный секрет. Вся группа просит меня, чтобы я эти телеги продумывал. На самом же деле получается – как получается. Хотя и возникают вещицы, которые приживаются. Есть одна фраза, которую я повторяю несколько концертов кряду: «Перед вами выступает вокально-инструментальный ансамбль DE’CAHT, широко известный во внешней и внутренней Монголии, заслуженные шаманы ритмических структур и профессиональные охотники на тибетских землероек». У постоянных зрителей она уже, наверно, на ушах повисла, все ждут, что я придумаю что-то новое. (Смеется) А в принципе, когда какой-то ответственный концерт, я стараюсь продумывать, что буду говорить, как буду делать подводку к песне. Еще одно развлечение на наших концертах – чтение стихов, длинных, когда группа отдыхает. Порой – какие в голову придут.Про индейца – это из «Пикника». Мы сделали кавер их песни и решили представить его публике. Надо было сделать какую-то связку между песнями. Так прижился индеец Джо. Еще пару концертов мы отыграли с ним. Потом подумали, он ведь чужой, пора придумывать новые вставки, новые соединительные кусочки.

М.Е.: Расскажи, как вы попали на трибьют «Пикника»? И как у вас вообще складываются отношения с теми, кто называет себя продюсерами?

П.С.: Никак. А с трибьютом все вышло совершенно случайно. Позвонила одна журналистка и сказала: ребята, запишите песню и отдайте ее мне. Мы записали «Индейца Джо» с альбома «Смутные дни». Записали буквально за три дня, вдвоем с басистом, две ночи не спали. Не стали ни с кем сыгрываться, пригласили только скрипачку для соло. Но говорить об этом пока не хочу, потому как выход второй части трибьюта «Пикнику» задерживается. Так что и судьба «Индейца Джо» в настоящий момент представляется лично мне несколько туманной.

М.Е: Часто ходишь на чужие концерты?

П.С.: Сейчас ходить на концерты стало… тяжело как-то. Тем более что лучший концерт уже был. Концерт Пола Маккартни на Красной площади [в мае 2003 года. – М.Е.]. Но, в общем, если приезжает Музыкант с большой буквы, то на его концерт идти просто необходимо. Мы ходим на эти концерты, чтобы учиться у людей, которые умеют это