---------------------------------
Софья Рон
На сцене и за кулисами
|
Уроки Ливана
На прошлой неделе исполнился год со дня ухода - нет, будем называть вещи своими именами - со дня бегства ЦАХАЛа из Ливана. Отступление из Ливана фигурировало в предвыборных роликах Эхуда Барака как единственное достижение не продержавшегося на своем посту и половины каденции премьер-министра. "Барак "только" вывел ЦАХАЛ из Ливана, - прочувствованно вздыхала на телеэкране активистка движения "Четырех матерей", - можно подумать, что это так мало! Да если бы он больше ничего не сделал, одного этого было бы уже достаточно!" Чистая правда. Перефразируя знаменитую песню из Пасхальной агады, можно смело сказать, что если бы Барак только вывел ЦАХАЛ из Ливана, а не вел бы переговоров о разделе Иерусалима и возвращении беженцев, то и этого было бы нам более чем достаточно. Сейчас, по прошествии года, можно с достоверностью ответить на вопросы, которыми задавались тогда израильтяне: почему Барак так спешил? Почему опытный Асад не захотел вернуть себе Голанские высоты, которые Барак пытался всучить ему почти насильно? И наконец, каковы последствия отступления ЦАХАЛа из Ливана? Начнем по порядку. Почему так спешил Барак? Может быть, из-за предвыборных обещаний? Заявил же он, что до июля 2000 года выведет ЦАХАЛ из Ливана, - и вот, пожалуйста, свое обещание сдержал. Легко догадаться, что дело было совсем не в этом. В Израиле предвыборные обещания сродни ритуальным заклинаниям. Их тексты тщательно разрабатывают перед выборами современные шаманы, то есть имиджмейкеры, потом эти тексты заучивает и повторяет потенциальный вождь, их тиражируют миллионами экземпляров. После выборов победитель отбрасывает их за ненужностью. Свою магическую силу заклинания доказали в ходе предвыборной кампании, но на этом их действие заканчивается. Мало ли что обещают политики! Барак обещал не только вывести ЦАХАЛ из Ливана. Он обещал мобилизацию учащихся йешив и бесплатное высшее образование для всех-всех-всех. Не в этом была причина спешки. Согласно концепции Барака, мирные договоры с Асадом и Арафатом следовало подписать до завершения каденции Клинтона, пока не захлопнулась та черная дыра, которую израильские левые именовали "форточкой возможностей" - другими словами, пока американский президент считал "мирный процесс", то есть раздел Палестины, вопросом личного престижа. Барак так отчаянно цеплялся за эту пресловутую "форточку возможностей", что готов был, лишь бы она не закрылась, заставить всю страну выброситься из окна и уже начал активные действия в этом направлении. Поэтому-то сегодня трудно объяснить миру, почему это израильтяне еще сопротивляются, если совсем недавно они декларировали готовность к коллективному национальному самоубийству. При чем здесь отступление из Ливана, спросите вы? Расчет Барака заключался в следующем. Присутствие ЦАХАЛа в Ливане дает легитимацию сирийскому военному присутствию в этой стране. Асад не хочет соглашения с Израилем, но, если Израиль отступит в одностороннем порядке, Сирия потеряет и Голаны, и Ливан: Голаны, потому, что не заключит соглашения, и Ливан - по причине, указанной выше. Поэтому для Асада будет лучше подписать соглашение с Бараком. В последний момент, полагал Барак, Асад (Хафез Асад, разумеется) это сделает. Асад этого не сделал. Солдат номер один оказался никуда не годным политиком. Он пустился во все тяжкие, не зная азов ближневосточной дипломатии. Барак не понимал Асада, как впоследствии не понял Арафата. Почему заупрямился Асад? Почему Асад не хотел соглашения? Почему с таким непостижимым упорством отказывался от выгодной вроде бы сделки - клочок бумаги в обмен на Голанские высоты? Из-за побережья Кинерета? Надо полагать, что Барак уступил бы ему эти дополнительные несколько сот метров. Тогда почему же? Причин несколько. Две из них достаточно хорошо известны. О третьей говорят редко. Первая причина заключается в том, что нынешний режим в Сирии - это военная диктатура алавитского меньшинства. Диктатору необходим внешний враг, чтобы оправдать необходимость драконовских внутренних мер. Израиль - сионистское государство, воплощение зла, идеальный противник - обеспечивал стабильность режима Хафеза Асада. Мирный договор, которого во что бы то ни стало требовал Барак, лишил бы сирийского диктатора важнейшего политического тезиса, на котором строилась его власть. А власть важнее Голан. Вторая причина - настойчивая и, надо полагать, достаточно бестактная со стороны израильских политиков манера ссылаться на кэмп-дэвидский прецедент. Дескать, Сирия получает Голаны, как Египет получил Синай. А Египет действительно получил Синай, но три года спустя Анвар Садат, заключивший это соглашение, был убит во время военного парада. Хафез Асад, как известно, был тяжело болен, но умереть предпочитал не от пули, а в собственной постели, тем более что ему нужно было основать династию. Передать власть сыну. Убийство властителя затрудняет преемственность власти. Третья причина менее очевидна, но по степени серьезности стоит первых двух. Причина эта - контроль над Ливаном. Получив Голаны, Асад потерял бы Ливан, богатейшую колонию, которая практически содержит нищую сирийскую метрополию. Поэтому он так упорно сопротивлялся попыткам Барака заключить соглашение. С точки зрения Барака, выход ЦАХАЛа из Ливана должен был стать интегральной частью соглашения: только это убедило бы израильтян утвердить на референдуме отступление с Голан. Но Асаду это было не нужно: отступление ЦАХАЛа поколебало бы, как уже говорилось выше, легатимность сирийского военного присутствия в Ливане. А для Асада-старшего Ливан был значительно важнее Голанских высот. Предложение Барака означало, по сути, "Ливан в обмен на Голаны". Асада такая формула категорически не устраивала. Благоразумный политик - я говорю об израильских политиках - понял бы ситуацию и предложил бы сирийскому диктатору негласную сделку. Израиль не оспаривает - разве что на уровне лозунгов - сирийское господство в Ливане. Сирия не пытается - разве что на уровне лозунгов, как, впрочем, и было в действительности - отвоевать Голанские высоты. Война дефакто. Мир де-юре. Равновесие, выгодное обеим сторонам. Проблема в том, что израильским политикам нужен не мир, а мирный договор. Ради заключения такого договора, ради получения Нобелевской премии Эхуд Барак ввязался в войну. Сам он в безопасности, но для Израиля война, похоже, еще не скоро подойдет к концу. От "Хизбаллы" до "Танзима" В предвыборных роликах Барака солдаты ЦАХАЛа в ночь отступления из Ливана радостно сообщали своим родителям по мобильным телефонам, что они уже по эту сторону границы. В безопасности. Трогательные сцены - две или три. Одну из них в спешном порядке пришлось вырезать, Заснятый в этом кадре солдат несколько месяцев спустя после отступления ЦАХАЛа из Ливана погиб в Газе. Его убили "палестинские полицейские", когда началась война, именуемая "интифадой АльАкса". История более чем символичная. Главным аргументом в пользу отступления из Ливана была необходимость избежать жертв. Сохранить жизнь нашим солдатам. В принципе, не мешало бы вспомнить, что эскалация на северной границе началась в 1993 году, в результате Норвежских соглашений. Договор с ООП был пощечиной Сирии, о чем мне уже неоднократно приходилось упоминать на этих страницах. Оскорбленный Асад счел необходимым напомнить Израилю о своем присутствии - посредством "Хизбаллы", разумеется. Создание террористического образования - так определил ПА нынешний начгенштаба - стимулировало активность "Хизбаллы". Семь лет спустя круг замкнулся. Победа "Хизбаллы" стимулировала активность ФАТХа и "Танзима", подтолкнув Арафата к войне. Если уж подсчитывать жертвы, так подсчитывать точно. Арифметика не любит демагогии. Даже оставив в стороне тот очевидный факт, что Норвежские соглашения привели к жертвам не только в Иудее и Самарии, не только в Нетании и Кфар-Сабе, но и в Южном Ливане, нельзя не признать: расчет инициаторов отступления из Ливана оказался неправильным. За бегство из Ливана израильтяне заплатили кровью. Я не сторонница таких подсчетов, но, чтобы не быть голословными, отметим: к моменту закрытия номера "Вестей-2", то есть во вторник вечером, число жертв нынешней войны перевалило за 90. И есть еще сотни раненых. Значительно больше, чем за год нашего присутствия в Ливане. И это - за восемь месяцев. Да, среди убитых много жителей поселений Иудеи, Самарии и Гуш-Катифа. С точки зрения последовательных левых, это не считается. Кфар-Саба и Хадера, Нетания и Иерусалим - это тоже не Савьон и не Кфар-Шмарьягу. Не принадлежали к семьям израильской элиты и похищенные "Хизбаллой" солдаты. Возможно, дети "Четырех матерей" теперь в большей безопасности. Левые не говорят об этом вслух, но для них террор лучше военных действий. Террор бьет по другим. Жертвы террора - это в большинстве своем поселенцы, выходцы из восточных общин, репатрианты, менее обеспеченные слои населения (пассажиры автобусов). А в армии есть и дети левых. Хотя, в последнее время процент таковых в боевых частях резко снизился. Хочу уточнить: под "левыми" я подразумеваю не тех, кто по наивности или потому, что такова семейная традиция, голосуют за партию Авода. Я говорю о левых радикалах, составляющих самое большее 10-15 процентов населения, о блоке МЕРЕЦ и "голубином" крыле Аводы - то есть о традиционной базе пораженческого движения "Шалом ахшав". "Больше не будет могил на военных кладбищах", - обещал Эхуд Барак. Могил стало гораздо больше. Их роют изо дня в день на военных кладбищах, и роют на гражданских. Похороны превратились в страшную рутину. Не исключено, что это только начало. Что мина, заложенная в Южном Ливане, еще не взорвалась. Напряженность на севере растет, еще неизвестно, какую цену заплатит Израиль за то, что предал армию Южного Ливана - своих товарищей по оружию. К чему сегодня говорить об этом? - спросят меня. У власти - Шарон, а не Барак, он обещал вернуть израильтянам безопасность, но не делает этого. Это действительно так. Но, во-первых, мы говорим сегодня об итогах и последствиях ухода из Ливана. А во-вторых, Ариэль Шарон, если не справится с задачей, которую взял на себя, предстанет перед судом избирателей. Таковы законы демократии. Что же касается Эхуда Барака, то его деятельностью должна была бы заняться следственная комиссия, но на это рассчитывать не приходится. Перед судом своих сограждан он вряд ли предстанет, но неминуемо предстанет перед судом истории - истории, которая, как он полагал в своем ослеплении, увенчает его лаврами победителя. |
---------------------------------