Удивительно видеть, по какой тонкой нити идет человек, пытаясь не свалиться в безумие, не захлебнуться в хаосе познания. Непостижимая сила ведет его вперед, четко указывая грань и помогая балансировать над такой бесконечной пропастью. Хотя, к сожалению, некоторые все же не выдерживают и падают. И, падая, они увлекают за собою других.
А впрочем, у Петра Ивановича была одна сложность. Вооружившись молотком, он, пыхтя от непомерного собственного веса, пытался сколотить более или менее пригодный табурет из обломков старого стула. Его мысли никогда не затрагивала подобная проблема, содержащая явно враждебный философский характер. А философию Петр Иванович не любил.
Воспитанный в духе советского атеизма и привыкший идти к полному коммунизму странными обходными путями, он благоговейно вздыхал при этом от каждого слова, заканчивающегося на -изм (типа социализм, империализм, формализм и прострация, хотя последняя тут явно не лепилась и была совершенно ни при чем. Просто пугал сам необыкновенный оттенок этого слова).
Вы спросите у него, что такое жить в сумасшедшем ритме. И он вам ответит. Ведь это как раз то, чем он занимался всю сознательную жизнь, бросаясь с одной работы на другую и выискивая, где больше платят. Непонятно когда он успел жениться и даже обзавелся детьми - маленькой дочуркой и сыном-шалопаем, доставлявшим лишь головную боль и нервное растройство.
Однако табурет явно не клеился. Неизвестно почему Петр Иванович упорно продолжал стучать по нему молотком, но даже обычному случайному прохожему, будь у того случай заглянуть в кухню, легким движением руки превращенную в мастерскую, не возникло бы даже сомнений о пригодности данного хлама.
- ...А вы между капельками, между капельками...
Петр Иванович замер и испуганно огляделся. Непонятный насмешливый голос раздался где-то совсем рядом. Он одновременно пугал и отталкивал, словно злая маска в Новогоднюю Ночь.
- ...Так вот я и говорю...
Голос опять скрылся. Петр Иванович медленно и тихо опустил табурет на пол и спросил:
- Кто тут?
- ...Конечно, конечно... - издевался голос.
- Валя, это ты? - уверенность что жена на работе моментально рассеялась, но угрюмое молчание снова вернуло ее назад.
Петр Иванович в страхе посмотрел на неудавшийся табурет:
- Неужели ты?
- ...А как же, а как же... - ответил голос.
- Ах, так это ты, - непонятно почему обрадовался Петр Иванович. Эта мысль показалась ему настолько смешной, что он даже рассмеялся.
- ...Хихикаем... Ну-ну!...
Петр Иванович моментально замолк. В этот момент он отчетливо слышал, как тикают часы и переворачивается с боку на бок соседский кот.
- Я схожу с ума? - спросил он непонятно кого и снова покосился на табурет.
- ...Определенно... Определенно... - ответил голос.
Непонятная радость пронзила сердце Петра Ивановича.
- Значит, мне теперь можно все?
- ...Естественно... Естественно...
Петр Иванович в буквальном смысле подорвался с последнего уцелевшего стула и что есть духу ударил по оконному стеклу. Оно треснуло на мелкие кусочки, которые тут же разлетелись в разные стороны. Петр Иванович рассмеялся. Идея ему понравилась.
- К черту все! Я сумасшедший! - и он забегал по кухне, круша все, что попадется под руку, изредка подбадриваемый непонятным голосом...
Соседи тогда слышали, как в пятьдесят второй квартире что-то шумело, трещало, визжало и стучало. Они до сих пор со страхом вспоминают тот день. Как будто само зло сошло на их дом и наэлектризовало воздух, обволакивая Петра Ивановича непонятным темным облаком, сквозь который можно было услышать дикий хохот и странный, не поддающийся описанию голос:
- ...Извольте... Извольте...
Через пару часов, когда все утряслось, Петр Иванович исчез. Просто растворился в воздухе на глазах многих перепуганных соседей, напрочь забыв даже попрощаться. Исчезли его документы, исчезла запись о нем в ЖЕКе, и долго потом пытались выяснить государственные дельцы, почему роскошная трехкомнатная квартира со странным табуретом посреди кухни вот уже двенадцать лет, как ни на ком не зарегистрирована.