7. Рок концерт на стадионе.
Эта глава пока не будет помещена на сайт. Электронный вариант у меня пропал, а бумажный сейчас не у меня. ;-) Но я обещаю, что в скором времени она появится здесь.

Краткое содержание: Мы знакомимся с мелким чиновником из ЖЕКа Остапом Емельяновичем, который страдает от жены, но не может бросить ее из-за влиятельного тестя. Непонятно почему он забредает на рок концерт, где наблюдает, как наши друзья терпят полное фиаско, пытаясь выступить с речью перед молодежью. Он встречается с ними и просит о помощи...

8. Остап Емельянович.
Не бывали ли вы в Липецке? К примеру я никогда там небыл, но одно могу сказать точно - именно в этом городе эндцать лет назад родился Остап Емельянович. Правда, тогда его звали Степой и уж об отчестве никто и не думал вспоминать, глядя на вечно грязного малыша, играющего в песочнице.
- Степа, иди кушать! - обычно звала его мать ровно в четырнадцать часов пополудню. И Степа шел, кушал и полнел. В школе его вчено дразнили из-за чрезмерно большого живота и сравнительно маленького интеллекта. Степа дулся, краснел и обижался. Но никогда никого не обзывал и не давал здачи. Перед девочками он расплывался в улыбке и по полу, стесняясь даже взглянуть на них, не то что заговорить.
- Так что же вам подсказать, - спрашивал у него Кауров. Степа мило улыбался и с вожделением смотрел на писателя.
- Гражданин, вы в порядке? - поинтересовался Николай Никифорович.
- Как вы складно говорили, - почти прошептал преисполненый восторга Степа.
- Я знаю, - ответил Кауров, злобно глядя на чиновника.
Остап Емельянович встрепенулся, словно пробудившись ото сна, и спросил:
- Вы говорили об изменении жизни. Как мне изменить свою жизнь?
- Зачем? - удивился Борысюк.
- Видите ли… - и Остап Емельянович вкратце изложил грустную историю своей женитьбы и семейной жизни.
- Надеюсь вы понимаете, что я так больше не могу? - закончил он.
- Мы превосходно вас понимаем, - сказал Кауров, - поэтому разрешите мне поговорить с вашей супругой и разъяснить ее ошибки.
Остап Емельянович немного подумал и со вздохом согласился.
Елена Александровна, здравствующая супруга Остапа Емельяновича, поспешила спрятать свою улыбку, как только за вошедшими закрылись двери.
- Где ты был! - набросилась она на мужа.
- Эээээ… - ответил тот.
- Уважаемая, я хотел бы поговорить с вами, - сказал Кауров.
- Ну?
И Каурова понесло. Он начал светлым праздником семейной жизни, плавно перешел на супружескую верность, и закончил счастливым будущем, не забывая упомянуть о собственных произведениях, в которых, как ему казалось, содержались весьма и весьма поучительные строки. Елена Александровна молча слушала его, надув губы, и под конец снова выдала свое знаменитое:
- Ну?
- Что - «ну»? - удивился Кауров.
- Ну и что?
- Что?
- И что вы хотите мне сказать?
- Как - «что»? - Кауров поперхнулся, - Неужели же вы не поняли?
- Нет, - откровенно призналась Елена Александровна.
- М-да, - глубокомысленно изрек Кауров и, повернувшись к Остапу Емельяновичу, сказал, - Похоже, дело безнадежное.
И, оставив любящих супругов выяснять отошения, поспешил юркнуть за дверь.
- Ну что? - спросил его Николай Никифорович, сидевший вместе с Борысюком на лавочке у подъезда.
- Люди пока не готовы нас принять, - вздохнул Кауров.
- М-да, - изрек Борысюк, и никто так и не смог понять, что он имел в виду.

9. Занавес.
Николай Никифорович сидел за столом и уплетал свежий борщ, любезно приготовленный супругой. "Осталось три дня..." - думал он, и само сознание этого пугало больше, чем непонятное "судебное разбирательство", которым грозилось вот уже несколько дней подряд начальство. Николай Никифорович помнил маленького и щуплого проныру-следователя, который бегал по кабинету, заглядывал во все папки и восклицал "так-так", не обращая внимания на встревоженный взгляд бухгалтера.
- Вот вы, дорогой мой, и попались, - сделал вывод следователь и довольно потер руками, - Можно сказать, хорошо попались, - его лицо расплылось в улыбке, как бы озаряя и без того светлую комнату.
Николай Никифорович лишь помрачнел. Довольный директор избегал его, равно как и замдиректор, завхоз и та самая уборщица Люда.
- Ну что мне делать? - изливался он Борысюку, еле сдерживаясь от слез.
- Ничего, все пройдет. Образуется, - успокаивал его спокойный по натуре Борис Поликарпович, протягивая носовой платок.
- Это так оставлять нельзя! - кричал Кауров, услышав горестный рассказ Николая Никифоровича, - Это не так оставлять надо! - он подпрыгивал на месте от возбуждения, пересекая свой кабинет по всевозможным прямым, косым и диагоналям. Николай Никифорович и Борысюк удивленно смотрели на него, пока тот носился из угла в угол, генерируя все больше и больше идей.
- Придумал! - наконец воскликнул он, - Мы напишем им официальное письмо!
Он взял ручку и бумагу, и начал что-то быстро писать. Дописав, он запечатал бумагу в конверт и огромными буквами подписал его: "МИМО".
- Вот, возьмите! - конверт более или менее торжественно лег в руки Николая Никифоровича.
- И куда ж я с ним?
- Да прямо к директору! - Кауров был на самой вершине своей гениальной мысли и пока не собирался оттуда слезать, - И чтоб в лицо ему бросили!
- Ну нельзя же так, - сказал Борысюк.
- А как можно? - спросил Кауров.
Николай Никифорович слушал и мрачнел.
На следующий день он, не заходя в кабинет, направился прямо в кабинет директора. Выждав полтора часа, пока окончится несуществующее совещание, он все же воспользовался моментом, когда секретарша вышла, и быстренько проскользнул в кабинет директора. Тот страшно удивился и сделал вид, что сильно занят.
- Ну? - буркнул он, зарываясь в какие-то бумаги.
- Вот, - робко сказал Николай Никифорович и протянул письмо. Директор неспеша вскрыл его и начал читать. Николай Никифорович видел, как постепенно разглаживаются его морщины, веселеют глаза и рот растягивается в улыбке. Наконец он отбросил письмо и разразился невероятным смехом.
- Вот уж действительно мимо... - пробормотал он про себя и посмотрел на бухгалтера: - Как прикажете это понимать?
- Как написано - так и понимайте, - ответил Николай Никифорович.
- Хорошо, - директор смахнул слезы, появившиеся на щеках и протянул Николаю Никифоровичу очередной документ:
- Ознакомьтесь.
"Приказ об увольнении..." - прочел Николай Никифорович и закричал:
- Как это понимать?
- А как написано - так и понимайте, - сказал директор, - А теперь выйдите и не мешайте. Не видите, я занят?
И он снова зарылся в свои бумаги.
- Почему мне так не везет, - плакал Николай Никифорович. Борысюк сидел рядом и утешал его.
- Успокойтесь, - говорил он, - Все наладится, вот увидите...
- Пора бы, - Николай Никифорович гневно посмотрел на затаившегося в углу Каурова и сказал:
- Друзья, я думаю, пора решить, нужна ли кому-то наша организация МИМО.
Борысюк взглянул на Каурова. Тот вжался в стул и испуганно смотрел на Николая Никифоровича, не смея возразить.

10. Ставленники.
Николаю Никифоровичу было холодно и страшно. Он стоял на высохшей земле, обхватив руками свое голое тело и мелко дрожа от холода. Рядом дрожал Борысюк и испуганно пищал Кауров. Чиновник в треснувшем пенсне листал толстую папку, что лежала у него на коленях. Хор молчал, а чудище гоготало до упаду, изредка показывая красный раздвоенный язык.
- Ну что, друзья-товарищи, - чиновник посмотрел на трех спасителей мира и улыбнулся, - Докатились?
Он поднял папку высоко над головой, и все присудствующие разглядели надпись: «МИМО».
- Этого и не хватало нам, чтобы окончательно вынести вам приговор, - громко сказал чиновник и все вокруг умолкло.
- Кто вы? - прошептал Кауров.
- Не важно, - чиновник поднялся с трона, подошел к Николаю Никифоровичу, поднялся на цыпочки и пронзительно посмотрел бухгалтеру в глаза, - Виновен!
Далее он подошел к Борысюку и сказал то же самое:
- Виновен!
И, глянув на Каурова, он закончил:
- Виновен!
- В чем? - обомлел испуганный Борысюк.
- А вы еще не поняли? - прошипел чиновник и подбежал к Каурову, - Он словно змий втянул вас в путы великого греха.
- Я? - испуганно крикнул Кауров.
- Да, ты, - чудище гоготнуло, а певицы опустили головы еще ниже.
- В чем же мы виновны? - спросил Николай Никифорович.
- Он еще не понял, - грустно пропел хор. Чиновник резко повернулся к нему:
- Вы же здесь самый умный, уважаемый, - сказал он, - Преставьте себе измененный вами мир. Представьте, что у вас получилось. Откуда вы знаете, как должно быть, если даже у вас не вышло сделать нормальной свою собственную жизнь?
Он повернулся к хору:
- Вы согласны со мной?
- Виновны, - пропел хор, мрачнея ще больше.
- А ты? - чудище согласно закивало мордой.
- Уводи их, - чиновник хлопнул в ладоши и в тот же миг все исчезли. Осталась лишь высохшая земля, которая никогда не принимала ни одного ростка, и холодный северный ветер.