Новые песни:
Цифирьная
222-415
хочу оставаться
хочу улыбаться
не могу удивляться
но надо одеваться
потому что ты не хочешь рано утром просыпаться
345-88
больше не просим
ничего не выносим
все под вопросом
остался с носом
потому что ты не можешь просыпаться ровно в восемь
есть только
ты
и я
только ты и я
и больше ничего
515-99
не умею верить
закрываю двери
какие-то звери
в городской пещере
в этой жизни все является осколком нашей веры
есть только
ты
и я
только ты и я
и больше ничего
690-404
в закрытой квартире
в горящем мире
как мишени в тире
прикрываем дыры
я не хочу вспоминать кем мы когда-то были
есть только
ты
и я
только ты и я
и больше ничего
Че Reggae
О нем говорили, что он не такой как все,
О нем говорили, что он не такой как все
Его распяли на социальном кресте,
Он стали легендой, но это поняли не все,
О нем говорили, но что ему теперь с того?
Все утверждали, что за ним поскачет любой,
Все вокруг уверяли, что за ним поскачет любой,
Птицы кружили над его головой,
Некоторые думают, что он не герой,
Все утверждали всякое, но что ему теперь с того?
Пойми, дорогая, пацифизм – это почти что болезнь,
О, дорогая мама, пацифизм – это почти что болезнь,
Он знал многое из того, что здесь есть,
Но так сложилось, что теперь он не там и не здесь,
Пацифизм – это болезнь, но что ему теперь с того?
Его играет Бандерас, и о нем напишут множество книг,
Его сыграл Бандерас, о нем написано множество книг.
Но он как призрак возник и догорел, как тростник,
И мы поем этот блюз, перерастающий в крик
АААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!
Его сыграл Бандерас, но что ему теперь с того?
Пацифизм – это болезнь, но что ему теперь с того?
Все утверждали всякое, но что ему теперь с того?
О нем говорили, но что ему теперь с того?
Не Плачь Обо Мне
Она так смотрела в его лицо, что почти забыла других,
Он стоял и смеялся, но это было давно.
И она понимает, что я – это я, но счастье – удел двоих,
А когда есть третий, то это уже не смешно.
Я не буду молчать, я скажу тебе все, что был должен давно сказать,
Но мой беден язык, мне не хватает слов.
Я играл в дурака, я был слишком умен, но не знаю, как отвечать
На вопросы, которые заданы шорохом снов.
Просто это весенний ветер,
Он растает в летней жаре.
Дальше будет осень, а после, наверное, зима.
Но если я завтра снова умру,
Родная, не плачь обо мне,
В этих страданьях ты виновата сама.
Я возьму твою боль, я раскроюсь цветком – и попробую все забыть,
Разве в этом счастье? Наверное, я устал.
Я стою над водой, ну а ты никогда не умела меня любить –
Я тебя не виню, я об этом с рожденья знал…
Просто это весенний ветер,
Он растает в летней жаре.
Дальше будет осень, а после, наверное, зима.
Но если я завтра снова умру,
Родная, не плачь обо мне,
В этих страданьях ты виновата сама.
Из альбома "Звезда с неба. Выстрелы детства" ОЗНОБ По дороге из леса, по пути из гостей, Ты все ждешь чего-то, но кто знает, чего, Ты смотришь в глаза уходящих людей, Забыв дописать письмо. Ты не любишь театр, но ценишь балет, Ты читаешь книги, но не пишешь стихов, Постоянно следишь за парадом планет, Но не веришь в безумие снов. Твоя тень затаилась в прохладной воде, Твои губы - как лед, но глаза - как свеча, Почему ты пришла ко мне в темноте И дотронулась до плеча? Почему в этих серых, пустых домах С деревянными стенами и без дверей Ты мне частно твердила, что в громких словах Нету ни цветов, ни людей? Почему ты помнишь мои шаги? Может быть, ты ждала тепла моих рук? И от камня в воде разбежались круги, И растаял в пространстве звук. Ты дрожишь, я держу над тобою зонт, Ты спешишь скорее попасть домой, И далекой зарницей горит горизонт Где-то между мной и тобой. СТЕНЬКА РАЗИН БЛЮЗ (национальный герой) Степан проснулся рано утром и не понял, где он, Ему сказали, что он должен во всем держать фасон. А у него зашел за разум разухабистый ум, И он понял – надо сразу найти пустыню Каракум, Там возят люди на верблюде своих маленьких жен. Он утопил вчера такую, когда был раздражен. Она почти не отбивалась и плавала не ахти, И он зарезал казака, что хотел ее спасти. Один поехал за три моря, попал в лапы к дикарям. Степан пошел опохмелиться к заезжим лопарям. Он даже по убиенным горевать не привык, Он не умел играть на гуслях и не брал в руки книг. Он пил заморское пиво, ухмылялся в усы, Он думал о превосходстве девичьей красы, Он думал о проходящем и о вечном чуть-чуть И понимал что надо сваливать опять куда-нибудь. А перед ним текла Волга, был красивый рассвет. Степан любил свой народ, как утверждал один поэт, Значительно меньше браги, но больше лошадей. И, если честно, ему было наплевать на людей. Какая на хрен свобода? Кому она далась? Сын трудового народа... Двадцать четвертая власть... Пятая колонна и первый бандит, Он не чистит на ночь зубы, перегаром разит. ЯБЛОКИ ГЕСПЕРИД Скажи мне, кто ты, ответь мне, кто я. На груди пустоты татуировка-земля. Бесконечные дни, безрассудная ночь, Твои губы в крови, тебе нечем помочь. Ты курила кальян и заснула в ночи, Где-то грохнул орган в освещенье свечи, Ты застыла, как страх, растворилась, как смерть, У тебя на плечах - безразмерная твердь. Помоги удержать эту тяжесть веков, Не желай обожать и ищи дураков. Там вдали, за рекой - отягчающий сон Тех, кто не был с тобой, но зато был влюблен. Где коринфская плоть и немейская стать? Кого счастьем пороть, с кем от горя летать? У кого на глазах - не бельмо, а слеза, Почему в наших снах голубеет гроза? Пусть еще на мнгновенье раскроется дверь, И шагнут привиденья грядущих потерь, И откроется мне неухоженный вид, Это было во сне, это - сад Гесперид. Вкус у яблок - земной, в них устроился червь, И свербит надо мной в зубе сломанный нерв. Я - такой же, как все, но держу небосвод. Вот и все. Но, смотрите - Геракл идет...