>> English main page на главную страницу << >> English main page
Элизабет Баррет Браунинг
(Elizabeth Barret Browning, 1806-1861)
Родилась в Дарем, дочь плантатора, рано лишлась матери. Отец разорился, и семья переехала в Лондон. Получила домашнее образование. В 16 лет после нервных припадков врачи прописали ей опиум, и это сделало ее инвалидом. Отец знал, что среди его предков есть темнокожие и всячески препятствовал браку детей, чтобы не получить темнокожих внуков. Больную Баррет он держал взаперти, не позволяя ей встречаться ни с кем. Увлечение учителем быстро прошло, хотя и оставило след. Первый сборник стихов вышел в 1838 г. Её следующий сборник (1844) был встречен с восторгом. В 1845 начинается её переписка с Робертом Браунингом. Через год они встречаются, ещё через год тайно венчаются и уезжают в Италию. Там у них рождается сын. После свадьбы Элизабет показала мужу 44 сонета - на его суд. Он настоял на их немедленной публикации. Книга получила название "Сонеты с Португальского" по фразе Роберта "ты смугла как португалка". При жизни выпустила ещё пять поэтических книг.
|
|
Пусть до конца свершится Божья воля.
Я не из тех, кто голод утолив,
Встает, уходит, не благодарит.
Увы – мое вино из чаши пролито.
И крошки хлеба ветер сдунул в грязь –
Их топчут гости, в танце веселясь.
Ах, Иисус, с тобой мы скоро встретимся.
Там в официантах ангелы, не так ли?
И мне нальют. И мне тогда поверится.
И уж тогда я не пролью ни капли!
Перевел Яков Фельдман
LIFE
Each creature holds an insular point in space
Я думаю, у каждого земного
(И неземного тоже) существа
Есть во Вселенной собственное место.
Я думаю, что автор красоты
Не человек, не жест его, не голос,
А жизни жизнь созвучно отвечает
И наша жизнь в сей узел вплетена.
Я думаю, что радость на устах
Ребёнка спящего
Пришла к нему от умершей души,
Не так давно отпущенной из гроба.
Я думаю, что страстный полувздох
(Его я обронил неосторожно)
Достиг небес и перья всколыхнул
У Ангела, который держит Солнце.
Перевел Яков Фельдман
СКОРБЬ
GRIEF
I tell you, hopeless grief is passionless
Скорбь безнадёжная бесстрастна.
Пусть обезумевший от боли
И от отчаянья - кричит
Упрёки Богу. Богу всё равно.
В душе пустыня - или на земле -
Лежит безмолвно - обнажённо
Под вертикальным взглядом Неба
Слепящая, сама, как Абсолют.
Тот, кто глубок, скорбит о смерти молча,
На каменную статую похож,
Пока она - недвижный взгляд и стон -
Ещё не пыль. Потрогай эти веки:
Они сухи. Умел бы камень плакать -
Он был бы жив, он встал бы и ушёл.
Перевел Яков Фельдман
BIANCA AMONG THE
NIGHTINGALES
The cypress stood up like a church...
Этой ночью нам было впервые и сладко и больно.
И хотелось забыть, и продлить, и поверить в добро.
И стоял-возвышался вдали кипарис-колокольня
И святая луна рассыпала с небес серебро
А по склонам пологим росли вековые оливы.
И холмы, словно волны, вздымались и гасли вдали.
И в траве светляки перемигивались, молчаливы.
И серебряным горлом захлёбывались соловьи.
И стоял кипарис, оттолкнувшись от собственной тени,
Уходил в небеса, как душа, осенившая плоть.
Что мы были тогда? То ли кровь в обезумевшем теле,
То ли радостный дух ликовал, как на Пасху Господь.
Соловьи надрывались от счастья. А где-то
Наливалась заря из бледнеющих лун.
И бледны от любви, мы дрожали как дети.
И петляющим клятвам мешал поцелуй.
Отчего же теперь - я кричу - ты как будто не слышишь.
Чью округлость во мраке твоя обнимает рука?
Глухо ухают совы. Летучие мыши
Пролетают, как крохотные облака.
Соловьи, соловьи... Злоба, ненависть, гибель,
Соловьиная страсть, соловьиная месть...
Вы со мной навсегда! Я услышу вас даже в могиле.
Соловьиная ночь принесла соловьиную смерть.
Перевел Яков Фельдман
THE CRY OF THE CHILDREN
Do you hear the children weeping,...
Братья! Братья! Плачут дети!
То не старость, не сиротство.
Братья, братья, где же ваши
Доброта и благородство?
На лугу овечки блеют,
И птенцы щебечут в гнёздах.
На лужайках фавны млеют,
И цветы внимают звёздам.
Отчего же плачут дети
Нашей собственной породы?
В нашем славном государстве?
Царстве света и свободы?
Старики о смерти плачут.
Старый ствол в лесу безлистном
Плачет горькими слезами
О зиме холодной, близкой.
Тяжело былые раны
Подставлять под бой последний.
Тяжело терять надежду
После веры многолетней.
Но о чём рыдают дети
На пороге новой жизни?
В нашем добром государстве?
В нашей сладостной отчизне?
"Мы измучены, усталы,
Нам ли бегать по дорогам?
Нам бы вдоволь отоспаться,
Чтобы нас никто не трогал.
Если вниз идут ступени,
То у нас дрожат колени.
Если к солнцу, если кверху,
То у нас слезятся веки.
В подземелье круг за кругом
Мы в тележках возим уголь.
И стекают наши слёзы
На железные колёса."
Эти ангельские лики
С воспалёнными глазами
За стеклянными, седыми,
Ледяными небесами.
Мы толкаем мир к прогрессу
На пределе напряженья,
А сердца детей - под плиты
Подсыпаем для скольженья.
И забрызганные кровью,
Продвигаемся отважно
Среди стонов и проклятий,
Самых детских, самых тяжких.
Перевел Яков Фельдман
THAT DAY
I stand by the river where both of us stood
Мы когда-то сюда приходили вдвоём...
Одинокою тенью накрыт водоём.
На росистой тропинке остались следы.
Это я опустилась до самой воды.
Я одна.
Как здесь много травы и прекрасных цветов!
Ты, любимый, всегда был нагнуться готов,
Подобрать их, поднять их и мне подарить.
Как приятно мне было с тобой говорить,
Слушать клятвы.
Я надеюсь, что ты будешь жив и здоров
Средь трепещущих птиц и цветущих цветов...
Забирай свои клятвы, своё глиняный лом!
А тебе, королева моя, поделом
Слушать клятвы.
Я любила тебя и доныне люблю.
За тебя я в молитвах Мадонну молю.
Я тебя отпускаю - прозрачна печаль.
Отплывай моя лодка, отсюда отчаль
К новой жизни.
Перевел Яков Фельдман
I thank all who love me in their hearts
Ты пришел за любовью. А я не могу
Отвечать тебе солнцем, теплом и цветами,
Потому, что цветы не цветут не снегу,
Может раньше цвели, а теперь перестали.
Отряхни же подошвы проворней
Чтобы снег не убил твои корни,
Странник.
Пестрый плющ, оплетающий серые камни
Не приносит плодов - винограда и яблок -
Только листья. Возьми себе пару на память
И спускайся, пока над тобою не каплет,
Странник.
Перевел Яков Фельдман
The
Soul’s Expression
With stammering lips
Замерзшими негибкими губами
Я пробую - насколько мне дано -
Ту музыку, что бродит как вино,
Испить, истратить вместе с вами.
Но все так переплетено -
Космическое вместе с личным,
Что просто выглянуть в окно
Мне показалось неприличным.
Но нить мистических октав
Тянуть, на цыпочки привстав.
И эту нить мне нужно пронести
Через врата простого смысла.
И разразиться громом с высоты,
Где туча черная повисла.
И плоть не выдержит. А душу
Волною выбросит наружу.
Перевел Яков Фельдман
1
I thought once how Theocritus
had sung
О, сладкие юные годы, приятные смертным,
Воспетые греческим ямбом в стихах Теокрита!
Вздыхаю о вас и о собственной думаю доле.
Я вижу сквозь слезы свою уходящую юность,
Чреду унижений и слез, и сплошных меланхолий.
И прошлого тень неотступно летит надо мною.
Куда ни бегу - надо мною тяжелые крылья.
И справа, и слева – хватает, за волосы тянет,
А я отбиваюсь – и слышу пронзительный голос:
«Ты знаешь, кто это тебя и хватает и тянет?»
«Наверное, смерть» – я кричу. И с серебряным звоном
Я слышу, как голос ответил «Не смерть, но Любовь!»
2
But only three in all
God's universe
Нас было – ты, и я, и третий – Бог.
И ты признался мне. И Он ответил.
И глас его был так суров и светел,
Что на лицо мое печатью лег
Такой тяжелой – веки не поднять.
Смерть весит меньше. «Нет» от Бога хуже,
Чем от людей. Но ты мне будешь мужем.
И это – даже Богу не понять.
О, милый друг! Нас не разлучат люди,
Не сломит штормом синий океан.
И наши клятвы слышно будет
Горам, пустыням, звездам, облакам.
3
Unlike we are, unlike,
O princely Heart
Как же не похожи мы, Бог тому свидетель.
Очень мы для разного родились.
Наши ангелы-хранители друг друга не заметили
И крыльями пребольно зацепились.
…Ты – гость для королевских церемоний.
Ты – дирижер огромного оркестра.
Под водопадом ярких глаз из зала.
А я – певица в темноте аллеи,
Где к небесам восходят кипарисы.
Как ты меня сквозь темь окна увидел?
И на твоем челе горит харизма.
А у меня на лбу – росы прохлада.
И чтобы Смерти это уравнять,
Копать ей бедной, не перекопать.
4
Thou hast thy calling
to some palace - floor
У тебя приглашенье на бал. Там танцоры стучат каблуками.
Иногда они замирают, чтобы услышать
Как с беременных губ твоих сыплются новые строфы
Для чего ты сбежал от них, выбив рукою задвижку
И у двери моей полноценное золото ссыпал?
Посмотри: здесь все ставни поломаны, спилены,
Там, на крыше – летучие мыши и филины.
Мой сверчок – не товарищ твоей мандолине.
Ее жалобный голос эхом усиленный
В этом темном дому, в этой мрачной могиле.
А тебе, музыкант, лучше петь одному.
5
I lift my heavy heart
up solemnly
Как когда-то Электра урну с прахом,
Подняла я торжественное сердце
И к ногам твоим высыпала пепел.
Этой скорби во мне большая куча.
Посмотри, как пылают эти угли.
Красный цвет пробивается сквозь серый.
Затоптал бы ты лучше их ногами.
А не то, как подует ветер с Юга -
Как раздует угли – венок лавровый
Не спасет твои кудри от подпалин.
Отошел бы ты, лапушка, подальше!
6
Go from me. Yet I feel
that I shall stand
Ах, уходи. Хотя я чувствую,
Что тень твоя меня накрыла.
Что на пороге одиночества
Я не одна, как это было.
Душой своею не владею я
Свободно так, как было прежде.
Все, что я думаю и делаю,
Тебя несет, тебя содержит.
Судьба-разлучница оставила
В моей груди твое биенье.
Так вкус свой оставляют ягоды,
Входя в вино или в варенье.
И в голосе моем к Всевышнему
Есть голос твой как отголосок.
И видит Он, вглядевшись пристально,
В моих глазах двойные слезы.
7
The face of all the world
is changed
Все на свете изменилось.
Между мной и внешним краем
Смерти – там, где утонуть мне, -
Поймана беспрецедентно
Я была в твою любовь.
Ты учил меня по новой
Жить, дышать.… И выпить чашу –
Ту, что Бог дает в крещенье.
Это – сладко, очень сладко.
Все на свете изменилось –
То, что было, то, что будет.
И остались только песни –
Те, что ангелы поют.
8
What I can give thee back,
O liberal
Что я верну тебе, мой щедрый князь,
За сердца золото и пурпур?
Не холодна я, но бедна.
Спроси у Господа, он в курсе.
От слез бесцветна и бледна,
Слаба, упитанна не слишком,
Твоей ученой голове
Я буду слабою подушкой.
Так проходи же, милый князь,
И топай дальше, не стесняйсь.
9
Can it be right to give
what I can give
Я понимаю, я несправедлива.
Под водопадом слез моих соленых
Ты вынужден сидеть и слушать вздохи,
Скопившиеся здесь за много лет.
Мои улыбки дохнут, несмотря
На все твои старанья. Мы не пара.
Я понимаю, я несправедлива.
Я не испачкаю твой пурпур пылью,
Не выдохну туманом ядовитым
На блеск венецианского стекла.
Я понимаю, я несправедлива.
Люблю тебя! Но это ничего.
10
Yet, love, mere love,
is beautiful indeed
Любовь! Это стоит того, чтобы храму гореть.
Паркеты из кедра пылают как сорные травы.
Любовь есть огонь. Я люблю тебя, правда!
Любовь есть огонь. Я люблю тебя, милый, заметь!
Я преобразилась! Я чувствую, льются лучи,
Исходят из черт моих, льнут к твоему силуэту.
И мне показалось, ты тоже почувствовал это.
Сама удивляюсь, как сильно они горячи.
Не может быть низкой любовь. Даже низкая тварь
Пусть Бога полюбит, и Бог это щедро приемлет.
Я просто пылаю. Сухую инертную землю
Любовь оживляет, как лес оживляет пожар.
11
And therefore if to love
can be desert
Если любовь – значит, я чего-нибудь стою?
Бледные щеки, коленки дрожат устало.
В горы взбираться приходится менестрелю,
С соловьями тягаться, из труб изрыгая трели.
Только зачем рекламировать это? Ясно,
Что я не стою тебя, твоего места.
Но я люблю тебя! И от любви отблеск
Силы дает, чтобы дальше, не беспокоясь,
Жить и любить. И пусть это длится вечно!
Благословляя тебя, от тебя отречься.
12
Indeed this very love
which is my boast
Действительно, любовь как хвастовство!
Волною из груди до дуг надбровных.
Рубинами большими коронована,
Тяну мужские взгляды. Волшебство!
Но корень не во мне. Ты показал
Мне как любить. Когда глаза скрестились
Твои, мои – любовью ты воззвал
И взял. И две любви соединились.
Ты уловил все слабости мои
И их возвел на трон перед собою.
(Скромней, душа. Амбиции уйми.
Он, а не ты. Ему плачу любовью.).
13
And wilt thou have me
fashion into speech
Зачем слова тебе? Снаружи ветер груб,
А здесь от факела светло и видно лица.
Никак мне не дается научиться
Со стороны глядеть как на игру.
Зачем слова? Пусть женственности ночь
Доверится в тебе мужскому свету.
Рву прошлого одежду, чтобы сердцу
Бесстрашному все скорби превозмочь.
14
If you must love me,
let it be for nought.
Если любишь, люби ни за что. Не за умные речи.
Не за взгляд и улыбку - за это легко разлюбить.
А люби за любовь. За удачу негаданной встречи.
И за то, что на свете ничего нет прекрасней любви.
Не люби меня с целью. Не стоит любить для того,
Чтобы высушить слезы и сделать румяными щеки.
Но люби для любви. Потому что любовь - это все.
Жизнь проходит. Любовь - остается навеки.
15
Accuse me not, beseech
thee, that I wear
Прошу тебя, не обвиняй меня,
Что я лицом мрачна перед тобою.
Мы чересчур по-разному устроены,
Чтобы сиять одним сияньем дня
Как на пчелу в кристалле хрусталя,
Ты на меня взираешь с интересом.
Мне не взлететь над полем или лесом,
Не воспарить над плоскостью стола.
Сейчас – любовь. А завтра где она?
Конец любви, проклятие влюбленным.
Так взгляд летит с высокого холма
За реки сладкие к морям горько-соленым.
16
And yet, because thou
overcomest so
Поскольку ты по царски благороден,
То как бы ты свой пурпур не бросал,
Я в страхе все еще. Но путь уже свободен.
И скоро сердцем вырастет вассал.
Завоеватель может улыбаться,
А может зарубить и растоптать.
А побежденный может колебаться,
Но не сражаться и не выбирать.
Я прекращаю всякую борьбу.
И если ты зовешь меня с собою,
Я принимаю это как судьбу.
На том стою. И столько стою.
17
My poet, thou canst touch
on all the notes
Ты знаешь все ноты, которые Бог посадил
Меж Прежде и После. Умеешь из общего скрежета
Дрожащих миров и катящихся мимо светил
Извлечь соловьиные трели и шепоты нежные.
Хрипит человечество, кто-то его отравил.
О помощи просит, цепляется Господа ради.
А ты его поишь с ладони нектаром любви
И в уши вливаешь мелодии противоядий.
Ты создан для этого Господом. Я – для тебя.
И как ты используешь это с наибольшею пользой?
Веселое – грустное наше вплетешь в провода?
Петь песни – в тени. Но от пальм или лучше от сосен?
И где отдыхать от стихов, на могиле какой?
Скажи, победитель, скажи мне, я еду с тобой.
18
I never gave a lock of
hair away
Я прежде не дарила никому
Своих кудряшек. Вот возьми на память.
Уж им волной каштановой не падать
Как прежде, до земли во всю длину.
Я в них тогда вплетала мирт и розы.
Теперь они годятся, может быть,
Чтоб по щекам размазанные слезы
От глаз чужих нечаянно прикрыть.
Я думала, к похоронам подрежут,
Да вот любовь подъехала быстрей.
Теперь – попробуй, не старей
И притворяйся юной – свежей.
А вот здесь еще горит поцелуй моей матери,
Оставленный, когда она умирала.
19
The soul’s Rialto hath
its merchandise
Душа, как купец, проворачивает торговлю.
Бартер: локон на локон на этом рынке.
Твой локон тяжелый, тяжелее руна аргонавтов.
Я кладу его к сердцу, в наилучшее из укрытий.
Твой локон иссиня – черный и пахнет лавром.
Кладу его к сердцу ближе, как можно глубже,
В хорошее место, с естественным подогревом,
Пока не задует пламя смертельной стужей.
20
Beloved, my Beloved,
when I think
Где ты был год назад? Я сидела одна на снегу.
А вокруг - ни следов, тишина бесконечного снега.
Я сидела в цепях, я звено прибавляла к звену.
Это было навек, навсегда, до скончания века.
Это было тогда. А сейчас пью из чаши волшебной,
Чудо – чаши чудес, твой поступок и смелую речь.
Невозможно предвидеть такое в цветах сновидений
И без искренней веры в невидимом - Бога узреть.
21
Say over again, and
yet once over again
Скажи, что любишь. Повтори, не бойся
Прослыть кукушкой. Разве летний лес
Жив без неё? Прости мне эту лест-
Ничную клетку беспокойства.
Не может быть на небе ясных звёзд,
В полях - цветов - чрезмерно. Коронован
Цветами год. И путник заколдован
Идёт по звёздам много-много вёрст.
Скажи, что любишь. Словом, словно звоном -
Серебряным сияньем ослепи!
Но и без слов, но - безусловно,
Люби меня, люби меня, люби.
22
When our two souls stand
up erect and strong
Когда наши души, прямые и сильные, встали
Друг к другу лицом, чтобы сблизиться, соприкоснуться,
И расправили крылья, и ясным огнем засверкали
Эти крылья на сгибах своих хитроумных конструкций,
Что нам эта земля может горького – скверного сделать
Чтобы крылья сломать? А вверху пролетающий Ангел
Будет нам посылать золотые шары песнопений
И внизу в тишине мы их будем ловить руками.
Лучше здесь на земле мы останемся среди людей
Презирающих дух и духовное вместе.
Где любить разрешается только единственный день
Посреди темноты и мерцающей смерти.
23
Is it indeed so? If I
lay here dead
Что потерял бы ты, если бы я умерла?
Стали бы ветер – противней и солнце – прохладней?
Сырость могилы давно бы захлопнулась ставней
Здесь, надо мною. И что бы ты делал тогда?
Как же налью я вино, если руки дрожат?
Что для любви я пожертвую? Деньги? Поместье?
Райские кущи, виденье загробного блеска
Я отдаю, чтобы вслед за тобою бежать.
24
Let the world's sharpness,
like a clasping knife
Пусть мира острота, как ножик перочинный,
Закроется в себя, не став вреда причиной
Теперь, в руке Любви, исполненной тепла.
Затихнет шум борьбы за толщею стекла.
Здесь тихо и светло. Жизнь к жизни прислонив,
Я чувствую себя без страха, без тревоги,
Высоко на холме. А жители равнин
Хотят нам навредить, но ранить нас не могут.
Мы, лилии, растем из собственных корней,
Высоко на холме, вдали от рук случайных.
И только Бог один, хозяин наших дней,
Рассматривает нас, счастливых и печальных.
25
A heavy heart, Beloved,
have I borne
Тяжелое сердце несла я по жизни своей.
Печаль за печалью вставали на место, где радость
Должна была жить - не тужить, как у прочих людей.
Ах, радостей жемчуг, неровный, надкушенный, как бы,
Подброшенный сердцем однажды, в стремительном танце.
Надежды сменились отчаяньем, рады стараться.
И даже Господь не поднимет над миром унылым
Тяжелое сердце мое, утомленное миром.
Но Ты уронил мое сердце в такие глубины,
Как будто ему прирожден был полет голубиный!
И небо захлопнуло сверху свой звездчатый купол.
И мы возносимы Судьбой наподобие кукол.
26
I lived with visions
for my company
Меня окружали видения, сны, а не люди.
Я в музыке их, как пылинка в пространстве луча.
Но выдохлась музыка эта. Сфальшивили лютни.
И пепельной пылью присыпало пурпур плаща.
Ты осуществил мне все то, что они обещали -
Их сладкие песни, их выпукло-мудрые лбы.
Священные воды смывают остатки печали.
Пред щедростью Бога мечты человека слабы!
27
My dear Beloved, who
hast lifted me
Ты приподнял меня с земли,
Вдохнул забытую надежду.
И даже ангелы смогли
Понять, что это неизбежно.
Меня покинул целый мир!
А ты пришел и место занял.
И если взглядом сердце ранил,
То поцелуем исцелил.
Торная дорога, горняя стезя.
Я искала Бога, а нашла тебя.
Сознавая смутно будущий облом.
Выбирая трудно меж добром и злом.
28
My letters-- all dead paper,
mute and white!
Дрожащие руки роняют ожившие письма,
И падают письма, как листья, ко мне на колени.
Здесь сказано: «Милая леди, мечтаю увидеться,
Ваш искренний друг». А вот это, был полдень весенний,
»Хочу прикоснуться к твоим огнедышащим пальцам».
Наивно, конечно, а я как прочла – зарыдала.
А здесь – «Я люблю тебя». Боже, как будто над плацем
Ударила молния в дуб и спалила пожаром.
А в этом письме «Твой навеки». Поблекли чернила
От длительной носки в спецхране у самого сердца.
Любимые письма, как долго я это хранила.
И вот, наконец, прочитать вас прилюдно посмела.
29
I think of thee!--my thoughts
do twine and bud
Мысли мои ветвятся вокруг тебя,
Как лоза вокруг пребольшого дерева.
И так расплодилась лозы листва -
В ней вся сила ствола затеряна.
Распрямись, чужие, ненужные сбрось
Листья!
Спутались мысли и разбежались врозь -
Ты слишком близко.
30
I see thine image through my tears to-night
Реальность или сон? Заобморочный бред?
Твой образ весь в слезах - а ты румян и весел.
На лестнице другой я слышу голос твой -
Так хочется бежать! и выпрыгнуть из кресел!
Реальность или сон? Наморщенные лбы -
Вам не понять, да и не нужно.
Так в церкви, посреди ликующей толпы
Упал без чувств несчастный служка.
На лестнице другой я слышу голос твой.
Он для меня трансцедентален!
И так в моих ушах далекий голос твой -
Как у него - финальный "Амен!"
Перевел Яков Фельдман
31
Thou comest! all
is said without a word
Ты пришел! Бессловесной радостью
Мое бедное сердце полнится.
Я сижу под твоими взглядами,
Как дитя под лучами солнца.
Как стремительно в воды вешние
Погружается сердце женщины!
Мы с тобою - большие грешники,
Без свидетелей, а не венчаны.
Закрываю глаза застенчиво -
Так береза склоняет ветки -
И нежданное счастье просвечивает
Сквозь мои дрожащие веки.
И трусливое сердце стынет
На ветру, что беспечно юн.
Так птенцы покидают пустыню
Ради синих небесных дюн.
32
The first time
that the sun rose on thine oath
Ты клялся мне в любви рубиново
На солнце вешнем.
А я луну просила - милая,
Не надо спешки!
Ведь та любовь, что скоро строится
В тени забора
Враждой смертельною становится
И очень скоро!
Себя на все четыре стороны
Судила строго:
Виола старая, расстроенная,
Певцу неважная подмога.
Ее безумное зияние
Подействует ему на нервы
И он ее вернет хозяину
При звуках первых.
Но ты - мой Мастер, Бог и Праведник
И первый с краю.
И ты меня настроил правильно
И я играю!
33 Yes, call
me by my pet-name! let me hear
Ты зовешь меня именем детским моим
И во мне воскресает забытое детство.
Как бежала я прочь от невинной игры
На любви голоса и знакомые лица!
Как потом не хватало мне - лиц, голосов,
Утонувших, растаявших птицами в небе!
В гробовой тишине на тяжелый засов
Бог меня запечатал в неправедном гневе.
Так зови меня именем детским моим -
Я тебе не колеблясь отвечу!
Север мой принесет полевые цветы,
Чтобы Юг твой отпраздновал встречу.
Я бросала игру и бежала на зов -
На любимые звуки родных голосов.
Одинокая тучка по небу плывет.
Все исчезло. Никто никого не зовет.
В одиночестве я позабыла слова.
И от мыслей о смерти болит голова.
И от мыслей о жизни мурашки и дрожь.
Я бы бросила все. Если ты позовешь.
Брошу все для тебя! А ты для меня? Или лучше
Ничего не менять, беседовать вечерами
Вежливо, умно - прожизни несчастный случай.
Знать свое место, как знает картина в раме.
Знаешь ли ты, победитель, завоеватель,
Что ты везешь домой в сундуках просторных?
Слезы мои там, слезы, а не алмазы!
Горькие слезы и годы тоски и скорби.
Трудно тебе любить меня будет милый.
Млечным Путем, изогнутым, как подкова -
Руки мои - гляди - превратились в крылья -
Значит, в полет! Практически, я готова!
36
Не проси ватрушек к чаю
И на помощь не зови.
Меж печалью и печалью
Бьется маятник любви.
Не суди о людях строго
И не бойся повторять:
Много счастья - много страха
Это счастье потерять.
Помутилось в одночасье -
Только искры про меж глаз -
Потому что это счастье
Прокатилось про меж нас.
39
Эту маску выбелило время.
Эту душу высушили годы.
Знаешь, Время - это очень вредно
Для людей читающей породы.
Хорошо, что ты читать научен
Прямо из души, минуя маску.
И за этот уходящий лучик
Я тебе скажу "Спасибо, Мастер".
40
Любовь переходит в ненависть и забвенье.
Зуб Полифема грызет скорлупу ореха.
Мусульмане любят тех, кто добился успеха
И не любят тех, кто канючит и клянчит деньги.
Ах да, о любви... Когда я была наивной
Невинной девицей шестнадцати лет от роду,
Я знала немногим больше о черном пиве,
Чем пиве белом, дарующем нам свободу.
Любовь и свобода, Гяуры и Мусульмане,
Я вас люблю, мой милый, будьте мне мужем!
Стаканы налиты. И то что шипит в стакане,
Надо выпить скорее. Чем позже, тем будет хуже.
41
I thank
all who love me in their hearts
Всем, кто в душе своей меня любил
Я благодарна, всем, кто на минуту
Остановился у моей тюрьмы
Чтобы послушать песню, прежде чем
Продолжить путь на рынок или в церковь,
Но ты, кто сгинул в голосе моем
В рыданиях и всхлипах утонул
Свое перо Поэта уронил
Чтоб только слышать слово между слез,
Скажи мне, как тебя благодарить?
Возьми же все, весь смысл мой, всю душу!
И пусть другие молча рукоплещут
Такой любви вне времени, вне жизни.
Перевел Яков Фельдман
42
Вот она была и нету...
Видимо-невидимо...
Подняла глаза я к небу -
И что я там увидела!
Вместо Сятости в Законе -
Беззакон и Беспредел!
Там - на Бога Белом Троне -
Вместо Бога - Ты сидел!
Этих песен удлинитель
Я не зря тебе пою.
Новый Ангел-Мой-Хранитель,
Нарисуй мне жизнь мою!
43
Как я люблю тебя? Считай.
Во-первых, я люблю тебя
Как простирается душа
До самой кромки Бытия.
Как светят солнце и свеча
На ежедневный хлеб-и-соль.
И как от страсти трепеща
Тиран восходит на престол.
Я потеряла много вер
Пока за солнышком брела.
Как запечатаный конверт
Простая жизнь моя была.
И если Смерть придет за мной
И если я пойду за ней,
То после Смерти буду я
Любить тебя еще сильней.
Ты приносил мне цветы - так много цветов!
Летом, зимой, и летом, и в снег, и в дождь.
Плющ и подснежник, пион и болиголов -
Я в этой клетке ждала их и день и ночь.
Вот и настало время платить долги.
Каждый сонет - букет, а строка - цветок.
В сердце остались мерзлые корешки.
Книгою стали безумие и восторг.
|
|
© 1998 Elena and Yacov Feldman