>> English main page на главную страницу <<
>> English main page
Уильям Блейк
(William Blake, 1757-1827)
Родился в Лондоне. Учился у гравера, потом в Королевской Академии Искусств. Был принят в кружок последователей христианского философа Сведенборга. Члены кружка помогли Блейку издать первую книгу стихов (1783), а позже - открыть свою собственную типографию, где он гравировал и печатал свои книги. Постепенно, от книги к книге, Блейк создал свою собственную христианско - мистическую парадоксально -революционную мифологию. Анализ философской концепции Блейка на сайте ПИР
Я играл на флейте длинной.
Я спускался вниз в долину.
Странный мальчик в синей тучке
Протянул мне сверху ручки.
Он просил меня сыграть
Про веселого барашка.
И покуда я играл
Он смеялся, замарашка.
Он просил сыграть еще.
И покуда я старался,
Он заплакал мне в плечо
И рыдал и утирался.
А когда играть устал он,
Я присел на мягкой кочке
У горбатого моста,
Там, где лютики-цветочки.
И огрызком камыша
Написал такую книжку,
Чтоб читали не дыша
И девчонки, и мальчишки.
С утра до вечера пастух
Среди густой травы
Бредет и повторяет вслух
Молитвы и хвалы.
Барашки блеют высоко,
Овечки - им в ответ.
И он один всегда готов
Им добрый дать совет.
Солнце - оса
Жужжит в небесах.
Веселый зенит
Весною звенит.
Жаворонок выше
Всего и вся
Себя не слышит,
Весну неся.
Птиц колокольцы,
Игры и танцы -
Пусть это Солнце
С нами останется!
Джон усталый
Сидит под дубом
Таким же старым,
Таким же грубым
Среди старушек -
Сов и кукушек,
Растаявших от соседства
Юности, солнца, детства.
Вот и вечер
Ношей на плечи
Тихо подкрался с тыла.
Дети устали, тише щебечут.
Солнце совсем остыло.
За руки мам -
Пора по домам.
Дрозд засвистел -
И луг опустел.
Барашек, барашек - а помнишь ли ты,
Кто жизни тебя научил?
Чтоб жрал ты колючие эти кусты
И блеял без всяких причин?
И нежную шерсть, завиток к завитку
Растил на костлявой спине?
Как тысячи тех, кто в долгу как в шелку
И счастливы только во сне.
Барашек, барашек - послушай меня:
Однажды безжалостный Бог
Спустился на землю, желая понять
Зачем он так страшно жесток.
И шел он, и шел по колено в пыли
По нашим дорогам пешком.
И в жертву его, как тебя, принесли,
Исполнив священный закон.
Теперь он не грозный и злой судия,
А просто барашек - как ты или я.
Я родом оттуда, где солнце сжигает вещи
И где не прохладу, а сухость приносит ветер.
Английский мальчик - он белый как ангел внешне.
А я темнокожий, как будто лишенный света.
Мама учила меня, под деревом сидя,
А я был крошкой и верил каждому слову:
“Солнце встает - это Бог - красота и сила,
Жизнь и свобода, и каждого дня основа.
Нас на земле поставил Великий Боже,
Чтоб приучить, подготовить к Любви Палящей.
Душу свою прикрывая сожженной кожей,
Будем готовиться к радости предстоящей.
Будем готовы к тому, чтобы сбросить смело
Темную плоть - и лететь на зовущий голос.
Там у шатра золотого - плясать и блеять -
В радости Вечной - о прошлом не беспокоясь.”
Мальчик английский - я буду тебе защитой
Прежде чем ты привыкнешь к Любви Бессмертной.
Там, после жизни, белый не значит чистый.
Там, после жизни, черный не значит скверный.
Ласточка весело
Влетит звеня
В листьев месиво,
В зеленя.
И радость поселится
У самого сердца.
Робин грустно
Кричит внутри
Веток хруста,
Цветов стены
И горечь поселится
У самого сердца.
Мать умерла, когда я был мал -
Я едва умел говорить.
И отец в трубочисты меня продал,
Чтоб ему меня не кормить.
Мой товарищ Том - его голова
Кругла, как биллиардный шар.
Его брили молча - а он рыдал,
И я его утешал.
Я ему говорил - зачем тебе
Эта белых барашков шерсть?
Когда ты идешь от трубы к трубе,
Черноты на кудрях не счесть!
А сегодня ночью он видел сон
Он видел ночью как будто он
И все мы - носители грязных рубах -
Лежим, заколочены в черных гробах.
Лежим и лежим и лежим и лежим.
И каждому тяжко, что он недвижим.
А гроб изнутри не откроешь плечом.
И тут появляется Ангел с ключом!
Сияющий Ангел, точней - Херувим.
И гробы открылись, один за другим.
И мы как один побежали к реке
И долго играли на белом песке,
Пока от воды, охлаждающей зной
Не стали ладони сиять белизной.
И Ангел нам всем улыбнулся.
И Том от волненья проснулся.
И нас растолкал и свой сон рассказал.
Никто на работу не опоздал.
И городом темным, холодным,
Мы вышли, светлы и свободны.
Папа, папа, где же ты,
Не иди так быстро!
Твой мелькает силуэт где-то впереди.
Опускается туман.
На болоте страшно.
Все страшнее и страшней.
Я совсем один.
Мальчик блуждал посреди болот -
Устал и совсем продрог.
И начал плакать - но встал перед ним
В белых одеждах Бог.
Он взял его за руку и повел
Туда, где как смерть бледна,
Его звала - и рыдала - мать,
Рыдала и вновь звала.
Смеется река и смеется лес
И слышится далеко
Кто, куда и зачем залез -
Хе - Ха - Хо!
Глядя как скачет кузнечик вброд
Вниз по большой реке
Смеются девушки в полный рот
Ха - Хо - Хе!
И отступает вечерний зной
И падает ночь тиха.
Приди - и посмейся вместе со мной -
Хе - Хо - Ха!
Сладкий сон, сделай тень,
Защити моих детей,
Сладкий сон, мягкий пух,
Лунный лучик, добрый дух.
Чтобы Ангелу помочь
Улыбайтесь прямо в ночь.
Ваших, матери, улыбок
Никому не превозмочь.
Всем спать, засыпать,
Ничего не забывать.
У веселой колыбели
Над тобой поплачет мать.
Он таким же был как ты
Немощным и кротким.
У тебя его черты,
Тряпки да обмотки.
Это он сделал сам -
К нашему порогу
На святые небеса
Проложил дорогу.
Прощенье, Жалость, Мир, Любовь
В отчаяньи мы зовем.
Прощенье, Жалость, Мир, Любовь -
Им в радости гимны поем.
Прощенье, Жалость, Мир, Любовь -
Господь - Бог - Отец
Прощенье, Жалость, Мир, Любовь -
Человек - делу венец.
Прощение - сердце. Жалость - лицо
Человека во всей красе.
Мир - одежда. А Божество
Любви представляют все.
В человеческом образе турка,
Язычника и еврея
Любим, жалеем, миримся,
Прощаем, любим, жалеем.
Жалость, Любовь, Прощение,
Прощение, Мир, Любовь -
Где проживают Четверо -
Там проживает Бог.
Дети гуляют парами -
зеленые, желтые, синие -
К собору Святого Павла -
чистые и красивые.
Рекой, полноводной, как Темза
И грозной, как блеск металла
Стекается это шествие
К собору Святого Павла.
Лучится разнообразие
Цветов города Лондона.
Ладошки шуршат как овечки
Боже, твоих подданных.
Песни текут в небо!
Ветер и гром мудры!
Люди, людей любите!
Люди, будьте добры!
Солнце спускается к западу,
Пернатые прячутся прочь.
А в беседке небес
Золотая луна
Как цветок улыбается в ночь.
Прощайте, зеленые рощи,
Луга, где протоптан путь!
Льют Агелы тихое благословенье
На каждую спящую грудь.
В пещерах, и в гнездах, и в норах
Они утешают детей.
А если ты плачешь,
Рыдаешь и скачешь -
Присядут у койки твоей.
А хищникам хочется кушать
И крови горячей испить
Овечек растерзаных души
Пора в небеса проводить.
В небесных лугах безопасно,
Там каждый другому открыт.
Там лев под влиянием Господа
Одним умилением сыт.
Он тихо садится и медленно
Головой начинает качать
И тихо поет колыбельную
Барашкам, отправленным спать.
Флейта, звучи!
Днем и в ночи
Соловей в долине,
Жаворонок в небе,
Весело, весело приходи весна!
Мальчики веселые,
Девочки красивые,
Петухи кричат,
Дети шумят,
Весело, весело приходи весна!
Мой барашек милый,
Шерсть твоя в кудряшках,
Как же ты мне дорог!
Весело, весело приходи весна!
Дети играют, звенят голоса,
Смех раздается с холма.
Сердце спокойно в груди у меня,
Спокойна моя голова
Поздно, вечер, домой пора!
На траве проступает роса!
Хватит играть, петь и плясать,
Всем отдыхать до утра!
Нет-нет, мы еще хотим поиграть!
Мы не хотим спать!
Овечки гуляют и птички поют,
И мы хотим поиграть!
Ладно, играйте пока светло.
Стемнеет - пойдем и мы.
Счастливо детство и смеху его
Радостно вторят холмы.
- У меня нет имени,
Мне всего два дня.
Как ты (назови меня)
Будешь звать меня?
Радость мне имя,
Радость Я
- Милая Радость,
Только два дня!
- Как же вы будете
Дальше звать меня?
- Музыкою Сладкою,
Радостной Улыбкою
Будем звать тебя!
Меж крапивой и осокой
Там где я прилег вздремнуть
Муравей в траве высокой
Потерял обратный путь
Плачет бедный муравей,
Вспоминает про детей.
И они наверно плачут -
Бедный, бедный муравей.
Уронил в траву слезу я,
Повернувшись на бочок.
Вдруг, дорогу указуя,
Появился светлячок.
Что за дождик проливной?
Посылал ли кто за мной?
Разожгу поярче пламя,
Пусть жуки летят за нами
Муравей, иди за мной.
Приведу тебя домой.
Можно ли рыданья слышать
И самим не загрустить
И возможность утешенья
Упустить и пропустить?
Мать-отец тебя услышат -
Сядут рядом и утешат
И поплачут вместе с нами,
Вместе с нами - только так
Если курица рыдает,
А птенцы ее страдают
Бог присядет и утешит
И поплачет у гнезда
У младенца в колыбели
Зубки режутся и, кстати,
У него болит животик -
Бог страдает вместе с ним
Он дает нам нашу радость
Уменьшает наше горе,
А над горем что осталось
Вместе с нами плачет он
Ты не думай, что рыдаешь,
А Творец тебя не слышит,
Просто он не успевает -
Слишком много в мире слез
Послушайте голос Поэта!
Он видит Время насквозь.
Он слышит Священное Слово "Про Это"
Идущее мимо берез.
Зовущее падшую Душу,
Идущее ей во след.
Полярное Небо бросает на сушу
Холодный, холодный свет.
Земля! Земля! Поднимайся!
Из ночи, из темноты!
Из темной тяжелой массы!
Из росы! Из зеленой травы!
Небосвод, Океан,
Больно, но не долго.
Этот мир нам дан
До рассвета только.
Звезды в тюрьму заточили меня
В темное страшное логово!
- Это свою поднимает Земля
Серо-седую голову
Разве бутоны прячут весной
Радости благодать?
Кто же сеет когда темно?
Не сеять надо, а спать.
Жестокость и зависть на свете -
Господи, все от тебя.
Разбейте же кто-нибудь цепи!
В цепях погибает Земля!
The Clod and the Pebble.
Love seeketh not itself to please
Любовь бескорыстна и совсем не думает о себе
Все что она делает на делает для других
Она Человеку помогает построить Рай на Земле.
А ты, Ад, уйди!
Так пел
Глины Ком
Под копы-
Том.
Но не выдержал в речке
Галька-Голыш
Вот его речи:
"Эй! Стой! Слышь?
Любовь уважает только себя саму
И ради себя повяжет цепью других.
Любовь - это Ад, падение в бездну, в тьму.
И в этом падении нет небес никаких
Ростовщик рукой холодной
Кормит нищих и голодных
Плачущих детей.
Детский плач похож на песню.
Он стучится в поднебесье
Прямо, без затей.
Отчего так мого нищих?
В их карманах ветер свищет,
В душах пустота.
Среди роскоши и лени
Детский плач похож пенье
С чистого листа.
Она бродила по лесу,
Смотрела Белый Свет.
Ей было полных только семь,
Неполных - восемь лет.
Она уснула по пути
Упав, разинув рот.
И лев и львица отнесли
Ее в прохладный грот
Отец и мать
Не ложатся спать
На дворе ночь,
Но пропала дочь!
Надо идти,
Бедняжку найти.
В дорогу, в дорогу!
Шли приуныли,
Все ноги сбили,
На дне рва
Повстречали льва.
Он привел их в грот
И сказал: Вот.
Не надо бояться диких зверей,
А надо бояться глупых детей!
Маленький мальчик на белом снегу
Плачет и чистит печную трубу.
"Где твои мама и папа где?"
"Ушли молиться на целый день.
Я весело бегал на пустыре,
Я улыбался зимней заре.
А они одели меня на смерть
И научили жалобно петь.
И, мысля о долге и о себе,
Ушли, приставив меня к трубе.
Господу слава, и Королю,
И Церкви, которую очень люблю".
Я слышу детский шум,
Веселый, озорной
Играйте же, покуда не стемнеет.
Дни юности моей
Проходят предо мной
Лицо мое бледнеет, зеленеет
Я слышу детский шум,
Я радуюсь за вас...
Играйте же, покуда не стемнело!
Весна и беготня - они для вас сейчас,
А до зимы - вам никакого дела.
Ты больна, бедняжка-роза,
Тайный червь в тебя вошел -
Тот, что ночью крупнозвездной
Оседлал попутный шторм.
Он проник в твой рай укромный
Цвета красного вина.
И его любовью темной
Жизнь твоя поражена.
И-юль
Зол был
Я моль
У-бил
Ты - моль
Я - монстр
Мир - боль
Вкус - остр
Я - монстр
Мир - мысль
С - остр
Без - кисл
Лезь ввысь -
Там есть твоя
Слез мысль -
По-эзия
Я видел сон, что я не я,
А дева-королева.
И светлый ангел, охраня
Меня, сияет слева.
Я молода и хороша,
Но вздорна и визглива.
И светлый ангел утеша
Меня, хотя брезгливо.
Рыдаю ночь, рыдаю день,
Сижу в своей обители.
А он взмахнул и улетел,
Едва его мы видели.
На утро розы выросли.
На утро слёзы высохли.
И раздробила страхи я
Ударом острого копья.
А ангел снова прилетел.
А я ему – прости - прощай.
А волос мой седой, как мел.
И нет вина, а только чай.
Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи,
Кем задуман огневой
Соразмерный образ твой?
В небесах или глубинах
Тлел огонь очей звериных?
Где таился он века?
Чья нашла его рука?
Что за мастер, полный силы,
Свил твои тугие жилы
И почувствовал меж рук
Сердца первый тяжкий стук?
Что за горн пред ним пылал?
Что за млат тебя ковал?
Кто впервые сжал клещами
Гневный мозг, метавший пламя?
А когда весь купол звездный
Оросился влагой слезной, --
Улыбнулся ль, наконец,
Делу рук своих творец?
Неужели та же сила,
Та же мощная ладонь
И ягненка сотворила,
И тебя, ночной огонь?
Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи,
Чьей бессмертною рукой
Создан грозный образ твой?
Мне сулили цветок таинственный,
Самый лучший в земном краю -
Я его отстранил, единственный,
Вспоминая Розу свою.
Я пошёл к моей Розе Редкостной,
Чтоб лелеять её в тиши,
А она отвернулась в ревности
И наставила мне шипы.
Ах, Подсолнух, измученный временем,
Повторяющий Солнца подъем!
Мы с твоим замечательным зрением
Золотую дорогу найдем!
Я желаю юнцам и девицам,
Не умеющим счастье найти:
Пусть они из могилы поднимутся,
Чтоб по этой дороге идти!
The Lilly
The modest Rose puts forth a thorn
Роза вперёд выставляет шипы,
Козочка рожки подставить спешит.
Лишь влюблённая Лилия Белая
Лепестки подставляет несмелые.
Я спустился в Сад Любовный,
Сад Свиданий и Цветов.
Вижу - новая часовня,
Дверь закрыта на засов.
Там, где я в траве зелёной
Белых бабочек ловил -
Только каменные плиты
Да надгробия могил.
Только старость в тихом страхе
Притаилась у ворот,
Там, где чёрные монахи
Кружат чёрный хоровод.
В Церкви холодно, Матушка, холодно,
А в Таверне тепло и уют.
Там нальют и излечат от голода -
В Небесах тебе так не нальют.
Если б в Церкви нас так же приветили,
Пригласили погреться к огню -
Мы б на это всем сердцем ответили,
Улыбались бы каждому дню.
Пел Священник - и пил бы с Иконою,
Чтобы злую тоску побороть.
Неудача - Хозяйка Церковная
Перестала бы деток пороть.
И единственным одеялом -
Как Простой Аноним -
Сам Господь поделился бы с Дьяволом -
А потом помирился бы с ним.
London
I wander thro’ each charter’d street
Я шёл по вечерней столице
Под плеск пароходных колёс.
Я видел в опущенных лицах
Следы бесконечные слёз.
И в каждом опущенном взоре,
И в каждом движении рук
Я видел всеобщее горе,
Один бесконечный испуг.
Святые с церковного фриза
Следят за печальной игрой:
Течёт по дворцовым карнизам
Солдат убиенная кровь.
Но хуже всего проституток
Голодный отчаянный визг
И слёзы невинных малюток,
Что с горя у них родились.
Видением обольщены,
Сказали Боги дружно:
Не будет бедных и больных
И Жалости не нужно!
Позвольте все-таки, узнать
У вас, не соглашаясь:
На чем же будет Мир стоять,
Когда исчезнет Жалость?
Все победит Любовь к Себе
В Разумных Головах!
А Жадность, Злость и Страсть к Борьбе
Скует Взаимный Страх.
Когда же этих Страшных Дней
Свершится плодотворность,
Придет Жестокость. А за ней
Вползет в сердца Покорность.
И вот тогда занавесит день
Дерева Веры мрачная тень.
Это Дерево Крестных Мук -
Рай для Гусениц, Рай для Мух.
Вот его сочный румяный Плод -
Только руку к нему протяни -
Ворон гнездо потайное вьет
В черной его тени.
Боги моря и Боги земли
В поисках этого дерева
Природу обшарили всю - не нашли.
Где же оно затеряно?
Оно взрастает который век
В твоем мозгу, Человек
Плачет мать, отец рыдает,
Мир меня не принимает.
Я же громче всех кричу -
Победить его хочу!
Мне ясна моя судьба -
Мир - Арена, Жизнь - Борьба!
Я силен не по уму:
Грудь - подачку не возьму!
A Poison Tree
I was angry with my friend
Я на друга был сердит -
Вслух обида, долг закрыт.
Я в обиде на врага -
Злость немая дорога.
Я бессонными ночами
Поливал её слезами,
Черным страхом удобрял,
Сладкой ложью согревал.
Вот на ветке вырос плод
Сочный, выпуклый - и вот
За забором сидя, враг
Увидал его. Итак,
Тёмной ночью он прокрался
В сад, и плод ему достался.
Он его тихонько съел,
Поперхнулся, околел.
Я люблю тебя, Отец,
Но не меньше и не больше,
Чем друзей своих, чем птиц,
На крыльце клюющих крошки.
Уважать людей чужих -
Не могу, как ни пытаюсь.
В предписаниях твоих
Я все больше сомневаюсь
Случилось так,
Что этот разговор мальчика с Иисусом
Подслушал Священник.
"Дьявол! Это Дьявол" закричал он с пеной у рта
И за волосы потащил мальчика к Алтарю
Под одобрительный гул толпы
Его сожгли на площади
Под звонкий смех народа
Как жгли тогда еретиков
В любое время года
А мать с отцом ушли домой
Домой к себе ушли.
Прошли ли эти времена?
Надеюсь, что прошли
или Любовь с Вариантами.
Часть первая, характерная для всяких времен.
Теплое море, солнце, луна.
Юные двое, Он и Она.
Нежность, любовь, поцелуи, страсть.
Если споткнулся - как не упасть?
Жизнь, продолжайся.
Часть вторая, характерная для нашего времени (У.Б)
Грозный как туча,
С
старый отец.
Трагический случай,
Ныесчастный конец.
Она погибает.
Часть вторая другая, характерная для вашего времени, дорогие потомки.
Напишите ее сами.
Искренне Ваш,
У.Б.
Кто рожден на Земле, тот и съеден будет Землей.
Но восстанет из мертвых - и что ему путь земной?
Мужчины и женщины из Гордости и Стыда
Утром выпрыгивали, чтобы вечером умереть.
Но Господь пожалел их - для Скорби и для Труда
Сохранил их - Сном заменил им Смерть.
Глотка забита глиной, слезы в глазах,
Но сквозь туман отравленный вижу я,
Что Иисус открыл нам двери на Небеса.
И я ухожу на Небо. Прощай, Земля.
Хорошо проснуться утром,
Ясным летним днем
Небо блещет перламутром -
Жаворонок в нем.
Горн охотничий звенит -
Требует внимания.
Солнце тянется в зенит -
Хорошая компания!
Но идти учиться в школу -
Горькое мучение.
Детям это - наказанье,
Взрослым - развлечение.
Эти грифельные доски
Эти клеточки-полоски
Эти крики, эти розги -
Сущее мучение.
Птичка в клетке не поет
Радость в школе не живет.
Поймите же, отец и мать,
Не надо почки обрывать,
Гасить весенний луч,
Губить побеги и цветы -
Без них не вырастут плоды...
И что оставят вам сады
Среди осенних луж?
В ударах зимних стуж?
Во она, Истина! Юность, иди, смотри!
Но, во-первых, Сомнение. Во-вторых,
Логика. В-третьих, Обман. В-четвертых -
Глупость, Спутанность, Лабиринт,
Спотыкаться о камни, о корни, о кости мертвых.
А хотелось бы знать, и звать, и других учить,
И вести их всех за собой.
Но зависла ума программа.
В программе - сбой.
Leave, O leave me to my sorrow
Другом брошенный в печали
Увядаю на корню.
Духом пламенным отчалю,
Телом глиняным сгнию.
Но останется звучащий
И зовущий псевдо-Я:
Для того кто бродит в чаще
Голос мой и тень моя.
To the Accuser Who is the God of the World
Истины, Дьявол, тебе не видно
И видимо не дано:
Каждая шлюха была невинна
Когда-то очень давно.
А тебя почитают, как будто Бог -
Иегова, Иисус.
А ты - всего лишь усталый вздох
Иссохших от жажды уст.
Не спеши поведать миру
Самое обидное.
Будь как ветер, тот, что веет
Тихо и невидимо.
Я любимой рассказал
Все свои страдания -
Отернулось от меня
Милое создание.
А заезжий гастролер
Этому в развитие
Умыкнул ее с собою
Тихо и невидимо.
Eternity
He who binds to himself a joy
Кто хочет радость удержать -
Ломает жизни крылья.
Кто может "влет" поцеловать -
Пред тем и смерть бессильна.
How sweet I roam'd from field to field
Благоухал цветущий луг,
Где я порхала целый век.
Но принц любви явился вдруг
И заскользил, как солнца свет.
Он мне дарил букеты роз
И лилий целые кусты.
Он в сад привёл меня, где рос
Цветок чудесной красоты.
Намокли крылышки мои
В медовой утренней росе.
Мне голос Феб воспламенил.
Я спела - и попалась в сеть.
И сети шёлк, и клетки блеск,
И он сидит - а я пою
Про красоту ушедших лет
И волю прежнюю мою.
У любви улыбка своя,
У лжи улыбка своя.
А если их совместить в одно,
То выйдет улыбка твоя.
Ненависть-хмурость, презренье-хмурость,
Их совместить в одно -
Ты просто хочешь меня забыть,
Но тебе, увы, не дано.
А чистой улыбка бывает лишь раз
Без всяких задних ходов.
И если она на твоём лице,
Это значит, что ты готов.
Перевел Яков Фельдман
Не стоит заране оплакивать беды.
Несчастье на ужин, а слезы - к обеду?
Но если твоя промелькнула беда -
Не выплакать слезы уже никогда
Любовь не богатство, Мудрость не власть,
Счастье - не суета.
Знает Орел ли как яму копать?
Может лучше спросить Крота?
2006 Helen and Jacob Feldman
