>> English main page на главную страницу <<
>> English main page
Дополнительные варианты переводов
Уильям Блейк
(William Blake, 1757-1827)
Перевод Сергея Степанова, по книге "Уильям Блейк. Песни невинности и опыта."СПб. Издательство "Азбука" 2000.
Песни невинности 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19Песни опыта 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Шел я с дудочкой весною,
Занималася заря —
Мальчик в тучке надо мною
Улыбнулся, говоря:
“Песню мне сыграй про агнца!
” Я сыграл — развеселил!
“Ты сыграй-ка это снова!”
Я сыграл — он слезы лил.
“Дудочку оставь и спой мне
То, что прежде ты играл”.
И пока я пел ту песню,
Он смеялся и рыдал.
“Выйдет книга неплохая —
Песни эти пусть прочтут”,—
Молвил мальчик, исчезая...
Сразу взялся я за труд:
Для письма сломил тростинку,
Бросил в воду горсть земли
—
Записал все песни детям,
Чтобы слушать их могли!
Доля пастыря так хороша!
На лугу он встречает рассвет,
До заката овечек пасет —
Доли лучше на свете и нет!
Ибо слышит он агнцев своих,
Бережет их все ночи и дни;
Овцы паствою мирно идут —
Ибо пастыря знают они.
Чуть солнышко встало -
И все заблистало!
Чиста и ясна,
Приходит весна!
И нет угомону
Ее перезвону,
И песня звонка
У жаворонка!
Мы пляшем в кругу
На Звонком Лугу.
Под дубом зеленым
Со стареньким Джоном
Мамаши сидят —
На игры глядят.
И слышно средь смеха
И звонкого эха:
“Мы тоже детьми
Резвились до тьмы,
Танцуя в кругу
На Звонком Лугу!”
Но в никнущем свете
Усталые дети
Глядят на закат,
И тени лежат...
И сестры, и братья,
Цепляясь за платье
Мамаши родной,
Идут на покой.
И тихо в кругу
На темном Лугу.
Милый Агнец, расскажи,
Кем ты создан, расскажи?
Из каких ты вышел рук?
Кто тебя привел на луг?
Кто пушок придумал твой,
Чистый, мягкий, золотой?
Кто тебе твой голос дал,
Чтоб так нежно он звучал?
Милый Агнец, расскажи,
Кем ты создан, расскажи?
Милый Агнец, я скажу,
Милый Агнец, я скажу! —
Имя Агнца он избрал,
Ибо так себя назвал.
Как дитя, он тих и мил —
Он пришел и всех простил.
Я дитя, и Агнец ты —
И у нас его черты!
Милый Агнец, Бог с тобой!
Милый Агнец, Бог с тобой!
В иной стране я свет увидел Божий;
Я черный, но душа моя бела;
Английский мальчик — ангел белокожий,
Меня же мама черным родила.
И поутру она мне говорила,
Склоняясь с поцелуем надо мной
И указуя взглядом на светило,
Еще не разливающее зной:
“Взгляни на солнце — то Господь сияет!
Даруя свет и благостную тень,
Он все живое щедро оделяет
Заботой утром, лаской в ясный день.
Здесь, на земле, чтобы душа сумела
К лучам любви привыкнуть — зной суров!
Нам черные даны лицо и тело,
Но это только временный покров.
Когда нужды не будет нам в защите,
Покров спадет — услышим в небесах;
“О чада, к Моему шатру придите
И агнцами блаженствуйте в лучах!”
Так мама объясняла мне основы —
И так скажу я брату своему,
Когда он снимет белые покровы
И черные покровы я сниму.
И мальчику английскому вожатым
Я буду на дороге в небеса
И там как равный встану рядом
с братом,
Его златые гладя волоса.
Радостный Воробышек,
Под листом Цветок
Затаен:
Жду — стрелою сладкой
Ляжешь, как в кроватку,
В мой бутон!
Милая Малиновка,
Под листом Цветок
Затаен:
Слышу — ты рыдаешь
И слезу роняешь
В мой бутон!
Когда я еще начинал лепетать,
Ушла навсегда моя бедная мать —
Отец меня продал, — я сажу скребу
И черную вам прочищаю трубу.
Заплакал обстриженный наголо Том.
Его я утешил; “Не плачь, ведь зато,
Покуда кудрями опять не оброс,
Не сможет и сажа испачкать волос.
Затих и уснул он, приткнувшись к стене,
И ночью привиделись Тому во сне
Гробы на поляне — и их миллион,
А в них трубочисты — такие, как он.
Но Ангел явился в сиянии крыл
И лучиком света гробы отворил.
И к речке помчалась ватага детей,
Чтоб сажу в воде оттереть поскорей.
Мешки побросав и резвясь на ветру,
Затеяли в облаке белом игру.
Сказал Тому Ангел: “Будь чистым душой!
И Бог, как отец, встанет рядом с тобой”.
Со всеми во тьме пробудился наш Том,
Со всеми за щетку с тяжелым мешком -
И утром промозглым согрет трубочист:
Трудящийся честно пред Господом
чист.
“Отец,
отец, куда же ты?
Зачем так торопиться?
Не слыша слова твоего,
Могу я заблудиться!”
Дитя измокло от росы,
В трясину оступилось;
Отца с ним нет — пропал и след,
Виденье растворилось...
Заплакал мальчик в темноте,
Среди болот блуждая, —
И тут пред ним отцом родным
Предстал Господь, сияя!
И за руку ребенка взял,
И к матери отвел,
Что ночь брела, дитя звала,
Слезами полня дол.
Когда, заливаясь, смеется ручей
И полон воздух веселых речей,
Смеется роща, смеемся мы,
И эхом смеющимся вторят холмы,
Смеются луга зеленой травой,
Смеется кузнечик, укрытый листвой,
И девушки, сладкие губы раскрыв,
Выводят со смехом веселый мотив,
И птицы звенят, оглашая дол,
И в тени накрыт с угощеньем стол -
А ну-ка с нами веселья испей
И хохотом, хохотом радость излей!
Сладкий сон, пеленой
Чадо милое укрой —
Из лунных лучей
Ты над ним свой полог свей.
Чадо, спи — златым венцом
Пух сияет над челом,
И кружит в головах
Кроткий ангел на крылах.
Ты, улыбка, приходи —
С нами ночь проведи;
И улыбкой станет мать
Чадо ночью охранять.
Пусть ни легкий вздох, ни стон
Не тревожат детский сон —
Нежною улыбкой мать
Станет вздохи отгонять.”
Чадо, спи — кругом темно,
Все с улыбкой спят давно.
Спи, радость моя —
Над тобой поплачу я.
Глядя в колыбель твою,
Лик священный узнаю:
Некогда создатель твой
Так оплакал жребии мой.
Как ребенок, тих и мил —
Он пришел и всех простил,
И его небесный лик
Над вселенною возник.
Будет он всегда с тобой,
Чтоб улыбкою святой
На твоих устах сиять,
Проливая благодать.
Добро, Терпимость, Мир, Любовь
В несчастье мы зовем
И сим достоинствам святым
Возносим наш псалом.
Добро, Терпимость, Мир, Любовь -
Все это Бог Благой;
Добро, Терпимость, Мир, Любовь -
Все это мы с тобой!
Ведь наше сердце у Добра,
Терпимость льет наш свет.
Святой наш образ у Любви —
И Мир, как мы, одет.
Мы — люди, жители земли,
В несчастье все зовем
Добро, Терпимость, Мир, Любовь
Во образе людском!
О если б образ наш святой
Любой в любом берег!
Где Мир, Терпимость и Любовь —
Там, собственно, и Бог!
И вот настал Святой Четверг — колонною
несметной
Шагают дети парами в одежде разноцветной.
К Святому Павлу их ведут наставники седые —
Как будто Темза потекла под купола святые.
О сколько, Лондон, ты таишь цветов дикорастущих,
В невинных личиках своих сияние несущих!
И гул под сводами стоит — то агнцы Бога просят
И тысячи невинных рук они горе возносят.
Единым духом, словно вихрь, взмывает песнопенье —
И словно дружный гром, грядет в Небесные Владенья!
А вы, заступники сирот, добро свое творите —
Стучащегося ангела с порога не гоните.
На западе горит закат
Вечернею звездой,
По гнездам птенчики молчат —
И мне уж на покой.
А в небе безбрежном
Соцветием нежным,
Чиста и бледна,
Раскрылась луна.
Прощайте, звонкий луг и дол!
Прощай, зеленый лес! —
Уж ангелов дозор сошел
С блистающих небес;
И каждой былинке
Они по слезинке
Несут Божий дар —
Блаженства нектар.
И к каждой норке подойдут,
И к каждому гнезду,
Верша свой милосердный труд,
Чтоб отвести беду:
Услышав рыданья
Земного созданья —
Со сном поспешат
И боль утишат.
А если тигры в эту ночь
Хотят овцу забрать —
Спешат рыданьями помочь
И алчность их унять.
А если не много
Дала их подмога —
То душу с собой
Берут в мир иной.
А там овечек смирный лев
На пастбище хранит —
Сменив на слезы прежний гнев,
Он овцам говорит:
“Ваш Пастырь любовью
И пролитой кровью
Грехи искупил —
И мир наступил.
С тобою, агнец, на лугу
Мы будем спать вдвоем —
Здесь вечно думать я могу
О Пастыре твоем.
Я гриву омою
Живою водою,
Чтоб шар золотой
Сиял над тобой”.
Трубный звук
Смолкнул вдруг,
И кругом
Птичий гам!
Слышу я
Соловья —
И для всех
Звонкий смех!
Весело, весело, приходи, Весна!
Мил и шум
Малышам,
Смех детей
Все слышней!
Петушок —
На шесток!
Покричим
Вместе с ним!
Весело, весело, приходи, Весна!
Агнец мой,
Ты со мной,
Так игрив
И кудряв —
И тебя
Буду я
Обнимать,
Целовать!
Весело, весело, приходи, Весна
Когда, играя, дети шумят
И смехом полнится луг,
День заверша, покойна душа,
И так покойно вокруг.
Пора по домам, скоро закат,
И луг роса остудит!
Пора, пора! Вернемся с утра!
Все игры еще впереди!
Ах, рано, нет-нет!
Так радостен свет!
Какой же может быть сон!
Еще не закат, и птички не спят,
И пестреет овцами склон!
Ну ладно, ступайте,
еще поиграйте!
Но к закату все по домам!
Восторг их велик,
и радостен крик,
И эхо летит по холмам!
— Мне имя дай —
Ведь мне всего два дня!
— Как же назвать, я гадаю?
— В жизнь я пришла, Радость нашла!
— Счастья тебе пожелаю!
Дитя мое, Тебе всего два дня
— Радостью я нарекаю!
Стоя над зыбкой
С нежной улыбкой,
Счастья тебе пожелаю!
Если горе у других —
Как не мучиться за них?
Если ближнему невмочь —
Как же можно не помочь?
Как на страждущих смотреть
И при этом не скорбеть?
Как отцу при детском плаче
Не пролить слезы горячей?
И какая может мать
Плачу чада не внимать?
Нет! Такому не бывать!
Никогда не бывать!
Как Тому, Кто всем Отец,
Видеть, что в беде птенец,
Видеть, как дитя страдает,
Слышать, как оно рыдает,
И не подойти к гнезду,
И не отвести беду,
И не быть все время рядом,
И не плакать вместе с чадом,
В изголовье не стоять,
Горьких слез не отирать?
Нет! Такому не бывать!
Никогда не бывать!
Как дитя, Он тих и мил —
Он пришел и всех простил,
Он изведал горе Сам —
Потому снисходит к нам.
Если ты грустишь порою —
Знай: Творец грустит с тобою.
Если плачешь, удручен —
Знай: с тобою плачет Он.
Радость Он несет с Собою,
Бьется с нашею бедою.
И покуда всех не спас —
Он страдает подле нас.
Слушай Барда Глас!
Все времена прозрев,
Он слышал не раз
Священный Наказ
Слова, что шло меж дерев.
Падших оно зовет,
Плачет вечерней росой;
Верша с высот
Созвездий ход,
Светоч зажжет над тьмой!
Воротись, о Земля, Скорей!
Восстань от росных трав!
Рассвет сильней
Ночных теней —
Он грядет, от сна восстав!
Слово тебя зовет!
Слушай, слушай меня!
А звездный свод
И берег вод
Исчезнут с приходом Дня!
Земля ответила, в слезах
Привстав с ледяной постели, —
Лишь тьма и страх
В ее очах,
И волосы поседели.
“Я в берегах заточена —
Звезды мои сон сторожат;
А я, бледна
И холодна,
Творцу внимаю, дрожа.
Самовлюбленный Творец!
О стражник жестокий, Страх!
Меркнут в ночи
Света лучи —
Юность не может цвести в кандалах!
Разве цветам и бутонам весне
Радоваться запрещено?
Разве зерно
Сеют в ночи?
Кто ж пашет, когда темно?
Приди, освободитель!
В жилах моих стынет кровь!
Вечный Учитель —:
Вечный Мучитель!
Цепями сковал Любовь!” .
“Любовь прекрасна и скромна,
Корысти ей не надо;
За нас в огонь пойдет она —
С ней Рай и в бездне Ада!” —
Так пел Ком Глины в колее,
Попавший под копыто.
На это Камень из ручья
Ответил ядовито:
“Любовь корыстна и жадна!
Покоя нас лишая,
Все под себя гребет она —
С ней Ад и в кущах Рая!”
Благое ль дело на земле
Богатой, плодородной
Смотреть, как детям подает
Богач с душой холодной?
Не славу взносит этот хор
Не с радости поющих —
Здесь тыщи маленьких сирот!
Здесь Царство Вопиющих!
Здесь солнца луч не светит им,
Здесь их терзает голод,
Здесь тропы терниев полны
И вечен лютый холод.
А где земля под солнышком
И дождиком полита,
Дитя не может голодать
И Нищета забыта!
Чтоб не забывали,
Выбей на скрижали;
“Придут времена
Сбросить путы сна —
И Земля очнется
И к Творцу вернется,
И пустыня канет —
Чудным садом станет!”
“Там, где вечно лето
И земля согрета,
Девочка лежала —
Вот что вспоминала:
По лесу без края,
Пенью птиц внимая,
Долго Лика шла —
Отдохнуть легла.
Мне бы спать и спать!
Но отец и мать
Плачут день и ночь:
“Где ты, наша дочь?!”
Ax, несчастье с Ликой
Бродит в чаще дикой
И не может спать —
Слышит: плачет мать!
Слыша эти крики,
Не забыться Лике;
А затихнет мать —
Можно Лике спать.
Прогони же, Ночь,
С неба тучи прочь!
Высвети луну —
Я тогда усну.
Лес вокруг шумит —
Лика крепко спит;
Тихо вышли звери,
Жившие в пещере:
Вышел лев могучий
С гривою дремучей,
Обошел степенно —
Спящая священна!
Вкруг играли игры
Леопарды, тигры;
Лев, над Ликой стоя,
Гривой золотою
Клонится все ниже,
Нежно Лику лижет —
Слезы, как рубины,
Катятся на глины.
Львица пожалела —
Спящую раздела;
И укрыли звери
Девочку в пещере.
Мать с отцом всю ночь
Тщетно ищут дочь —
Эхо, плачу вторя,
Делит с ними горе.
Так семь дней идут,
Девочку зовут
И вздыхают тяжко:
“Где она, бедняжка?!”
Спали семь ночей
Средь глухих теней;
В страшном сне им снилось:
“Лика заблудилась —
В чаще, без дорога,
Оцарапав ноги,
Бродит дни и ночи —
Выплакала очи!”
Сон лишь муки множит —
Мать идти не может.
Но, ее жалея,
Стал отец сильнее —
И без долгих слез
Сам ее понес.
Вдруг из тьмы дремучей
Вышел лев могучий!
Пали мать с отцом
Перед страшным львом...
Ноздри раздувая,
Гривой потрясая,
Лев обходит кругом
Скованных испугом
И, склонившись ниже,
Ласково их лижет.
И глазам не веря,
Мать с отцом не зверя —
Чудо Золотое
Видят пред собою!
Дух предстал пред ними
С кудрями льняными,
А венец и латы —
Из литого злата!
Он сказал: “Идем
В мой пещерный дом —
Там в подземном гроте
Дочь свою найдете”
Вскоре, как хотели,
Мать с отцом узрели,
Как вкруг Лики тигры
Заводили игры.
И поднесь в пещере
Не страшны им звери;
Там не слышно рыка -
Спит спокойно Лика.
Весь в саже на белом снегу он маячит.
“Почищу! Почищу!” — кричит, словно плачет.
“Куда подевались отец твой и мать?”
“Ушли они в церковь псалмы распевать.
Затем, что я пел по весне, словно птица,
И был даже в зимнюю пору счастлив,
Заставили в саван меня обрядиться
И петь научили на грустный мотив.
Затем, что я снова пляшу и пою,
Спокойно родители в церковь ушли
И молятся Богу, Святым, Королю,
Что Небо на наших слезах возвели”.
Когда, играя, дети шумят
На весеннем звонком лугу,
Я вспоминаю юность свою
И горечь унять не могу.
Пора по домам, скоро закат,
И луг роса остудит!
Как славно играть все дни и не знать
Ни зимы, ни тьмы впереди!
О Роза, ты чахнешь! —
Окутанный тьмой
Червь, реющий в бездне,
Где буря и вой,
Пунцовое лоно
Твое разоряет
И черной любовью,
Незримый, терзает.
Бездумно танец
Мотылька
Оборвала
Моя рука.
А чем и я
Не мотылек?
Ведь нам один
Отпущен срок:
Порхаю
И пою, пока
Слепая
Не сомнет рука.
Считают: мысль
Есть жизнь и свет,
А нет ее —
И жизни нет;
А я порхаю
Над цветком —
Таким же точно
Мотыльком!
И был в ночи мне сон чудной:
Была я Девой молодой;
Со мною бился Ангелок:
Ледышку! — соблазнить не мог!
Я день и ночь была в слезах —
Стоял мой Ангел в головах;
И день, и ночь томилась я,
Желанье от него тая.
Тогда меня покинул он;
Зарей зарделся небосклон;
Девичьим Страхам поскорей
Дала я тысячу мечей!
Вернулся Ангел из ночи —
Зачем?! — При мне мои мечи!
Младое время пронеслось —
Пришла пора седых волос..
Тигр, о Тигр, в кромешный мрак
Огненный вперивший зрак!
Кто сумел тебя создать?
Кто сумел от тьмы отъять?
Из пучины иль с небес
Вырван огнь твоих очес?
Кто к огню простер крыла?
Чья десница унесла?
Кто узлом железных жил
Твое сердце напружил?
Кто слыхал, как дик и яр
Первый бешеный удар?
Кто ужасный млат вздымал?
Кто в клещах твой мозг сжимал?
А когда сошел на нет
Предрассветный звездный свет —
Неужели был он рад,
Встретив твой зловещий взгляд?
Неужели это был
Тот, кто Агнца сотворил?
Тигр, о Тигр, в кромешный мрак
Огненный вперивший зрак!
Кто посмел тебя создать?
Кто посмел от тьмы отъять?
Коснуться прекраснейших уст
Цветок поманил и раскрылся...
“А я люблю Розовый Куст!” —
Сказал я и не наклонился...
И вскоре, припав у Куста,
Хотел насладиться я Розой —
Но та затворила уста,
Шипы выставляя с угрозой.
Ax, Подсолнух, прикованный взглядом
К Светилу на все времена!
Как манит блистающим Садом
Блаженная присно страна!
Туда из могильной темницы
И дева, строга и горда,
И юноша страстный стремится —
И ты, мой Подсолнух- туда!..
Стыдливая Роза шипами грозит,
Овечка-тихоня боднуть норовит —
Любит открыто лишь белая Лилия
И не вершит над собою насилия.
Я однажды пошел в Сад Любви —
Я глядел и не верил глазам:
На лугу, где играл столько раз,
Посредине поставили Храм.
Были двери его на замке —
Прочитал я над ними: “Не смей!”
И тогда заглянул в Сад Любви
Посмотреть на цветы юных дней.
Но увидел могилы кругом
И надгробия вместо цветов —
И священники с пеньем моим наслажденьям
Из вервий терновых крепили оковы.
Ах, матушка, в церкви сквозняк продувной!
Куда как теплей и приятней в пивной!
Там пива в достатке, и пьют без оглядки —
В раю же, известно, другие порядки.
Вот кабы нам в церкви пивка на заказ
Да возле огня отогрели бы нас,
Так ночью и днем молиться начнем —
Из церкви не выставишь нас нипочем!
Священнику пить бы и петь бы псалмы -
И словно птенцы, были б счастливы мы!
А строгой старухе вернем оплеухи —
И пусть попостится сама с голодухи!
И Бог возликует, отечески рад,
Увидев божественно счастливых чад,
И внидя в церквушку, закатит пирушку,
Деля с Сатаною дерюжку и кружку!
По узким улицам влеком,
Где Темза скованно струится,
Я вижу нищету кругом,
Я вижу горестные лица.
И в каждой нищенской мольбе,
В слезах младенцев безгреховных,
В проклятьях, посланных судьбе,
Я слышу лязг оков духовных.
И трубочистов крик трясет
Фундаменты церквей суровых,
И кровь солдатская течет
Вотще у гордых стен дворцовых.
И страшно мне, когда в ночи
От вопля девочки в борделе
Слеза невинная горчит
И брачные смердят постели.
Когда не станем обирать,
Не нужно будет подавать —
Ни голода, ни жажды,
И будет счастлив каждый.
На Страхе держится покой,
На Себялюбии — разбой,
А ковы Бессердечья
В душе плодят увечья.
В тисках запретов и препон
Слезами поит землю он —
И всходит прямо из-под ног
Смирения росток.
И Древо Веры мрачный свод
Над головою возведет —
А Гусеница с Мотыльком
Листву сгрызут на нем.
И это Древо принесет
Обмана сладкий плод;
И Ворон сядет, недвижим,
Под пологом глухим.
Все боги моря и земли
Искали Древо — не нашли!
И не видал никто ни разу -
А Древо взращивает Разум!
Мать с отцом ломали руки
Народился я на муки!
Я, беспомощный, кричал,
Словно бес меня терзал.
Я раскидывал ручонки,
Разворачивал пеленки
И, не признавая мать,
Грудь ее не стал сосать.
Друг обидел, разозлил —
Я в словах свой гнев излил.
Враг нанес обиду мне —
Гнев зарыл я в глубине.
Сон утратил и покой,
Окроплял его слезой,
Над ростками колдовал,
Ковы тайные ковал.
Древо выросло, и вот—
Золотистый вызрел плод,
Глянцем радуя меня
И врага к себе маня.
Он тайком во тьме ночной
Плод отведал наливной...
Мертвым я врага нашел —
И с улыбкою ушел!
“Превыше собственного Я
Никто не ставит никого!
Того Рассудку не понять,
Что за пределами его.
Отец! Как больше мне любить
Тебя и ближних заодно?
Люблю тебя я, как птенца,
Что с паперти клюет зерно.
Священник, это услыхав,
Схватил дитя за волоса
И к пастве выволок его
Под одобренья голоса.
Затем с амвона возопил:
“Се Диавол в образе людском!
Проникнуть тщилась тварь сия
В Святые Таинства умом!”
Заплакал мальчик, но вотще! —
Не помогли и мать с отцом:
Он до исподнего раздет,
И цепь железная на нем.
Дитя на площади сожгли,
Где жег отступников Закон —
Не помогли и мать с отцом…
Ты видел это, Альбион?
Рожденному в земную часть
Придется снова в землю пасть,
Чтоб встать однажды, не скорбя -
И что мне жёно до тебя!
В Саду два пола расцвели,
Отбросив Стыд, — на гибель шли;
Но грешных пожалел Господь,
На труд и плач обрекший Плоть.
О Мать моих земных цепей
И горестной тюрьмы моей!
Меня ты заточила в склеп,
В котором я и глух, и слеп.
Ты рот забила мне землей —
И тяжек жребий мой земной!
Но спас меня Христос, скорбя —
И что мне жёно до тебя!
Приятно выйти на лужок
Рассветною порой —
Трубит охотничий рожок,
И жаворонок со мной
Щебечет озорной.
А в школу не хочу идти —
И мне там не с руки,
Где под надзором взаперти
В узилище тоски
Корпят ученики.
О сколько дней я загубил,
Войдя в постылый класс!
Над книгами лишался сил,
Но знаний не запас —
Они мне не указ!
Поет ли птица или нет
Из спутанных тенет?
Как детям быть, когда Запрет
Их крылышки сомнет
И радости убьет?
Отец и мать! Коль вешний цвет
Обронит лепестки,
Коль не увидят яркий свет
Нежнейшие ростки
Под пологом тоски, —
То что созреет меж ветвей
На дереве таком?
И пору юности своей
Помянем ли добром
Глухим осенним днем?
Приди же, Отрок страстный!
Свет истины узри
В рождении новой зари!
Бессильны ныне Разум косный
И словопрений труд напрасный!
В лабиринт по бездорожью
Глупость завлекает ложью —
И тыщи себя там сгубили!
Блуждают во мраке кладбищем глухим ,
Вождями себя возомнили —
Да вот поводырь бы им нужен самим!
|
|
2002 Elena and Yakov Feldman